Азриэль лишь смотрел Мор в след, отстраненно, скучающе. И я задалась вопросом, был ли он на самом деле так же выбит из равновесия и взволнован, как я.
Рис поманил пальцем Кейра, и тот, спотыкаясь, приблизился, при этом скалясь вслед своей дочери. Едва Кейр приблизился к возвышению, магия Риса подхватила вино, и бокал подлетел к нам. Рис поставил его на пол рядом с троном, это было глупое, ненужное задание, данное им наместнику, чтобы напомнить тому его место. У него нет власти, и этот трон не его.
— Должен ли я проверить, что вино не отравлено? — протянул Рис, одновременно бросив мне по нашей ментальной связи: «Кассиан ждёт. Иди».
* * *
Рис всё еще сохранял на лице след потухшей страсти… однако его глаза… я не могла прочитать, что означали тени, блуждавшие в его глазах.
Быть может… быть может, несмотря на все наши подначки, после Амаранты, он больше не хотел, чтобы какая-либо женщина касалась его подобным образом. Быть может, он не получал удовольствия от того, что его кто-либо желал.
Меня пытали и мучили, но ужасы, пережитые им, были совсем другого уровня.
— Нет, милорд, — проворчал Кейр. — Я никогда бы не посмел причинить Вам вред. — Этот разговор также был лишь отвлекающим маневром. Я воспользовалась этим моментом, поднялась и направилась к Кассиану, который стоял у колонны и хищно улыбался всем, кто оказывался поблизости.
Я чувствовала взгляды всех придворных на мне, чувствовала, как они исподтишка принюхиваются к тому, что было явно начертано на моем теле. И когда я прошла мимо Кейра, даже учитывая, что за моей спиной был Высший Лорд, наместник едва слышно прошипел:
— Ты ещё получишь, что заслуживаешь, шлюха.
Ночь взорвала тронный зал.
Люди закричали. И когда тьма рассеялась, Кейр стоял на коленях.
Рис оставался на троне. Его лицо застыло в ледяной ярости.
Музыка смолкла. Из толпы появилась Мор, черты ее лица исказила довольная ухмылка. И тут же рядом с ней оказался Азриэль, стоявший слишком близко, чтобы это могло быть случайностью.
— Извинись, — приказал Рис. Мое сердце трепетало от власти этого голоса, отдающего прямой приказ, от этой чистой ярости.
Мускулы напряглись на шее Кейра, над губой выступила испарина.
— Я сказал, — проговорил Рис с ужасающим спокойствием, — извинись.
Наместник застонал. И через мгновение…
Раздался хруст треснувшей кости. Кейр закричал.
И я смотрела… смотрела, как его рука переломилась, не в двух, не в трех, а сразу в четырех местах, кожа в этих местах натянулась и просела…
Снова хруст. Раздроблен локоть. Мой желудок сжался.
Кейр зарыдал, по его лицу потекли слёзы — наполовину злоба, наполовину боль, судя по ненависти, что плескалась в его глазах, когда он посмотрел на меня, потом на Риса. Но его губы вытолкнули слова: