Бригадир Гейко и два его напарника упорно твердили, что ничего не помнят.
Первым, кто рассказал о том, как якобы избавились от Афанасьева, был Рассохин.
– Я не принимал участия в убийстве, – заявил он, – но, когда ребята добавили ему при мне и он потерял сознание, я решил, что нужно от него избавиться, иначе придется отвечать, да и меня уволят. К десяти вечера приехал Гейко. Мы попросили его вывезти Афанасьева и где-нибудь выбросить, а там пусть разбираются. В случае чего скажем, что мы его отпустили, пусть докажут другое. Гейко колебался, и тогда я забрал из портфеля Афанасьева бутылку коньяка и налил ему стакан. Он выпил и сказал: «Добро». Мы помогли ему вынести майора, и бригада уехала. Что дальше было, пусть сами говорят…
Проверкой установили: Гейко был в комнате милиции, видел избитого Афанасьева и действительно распил с Рассохиным и Пиксаевым бутылку коньяка, отобранную у потерпевшего. Гейко все напрочь отрицал.
Когда у нас почти не оставалось сомнений в том, что Афанасьева вывезли на автомашине медвытрезвителя, на допрос неожиданно попросился Лобанов:
– Появились у меня какие-то смутные воспоминания… Вижу перед собой черную «Волгу», в нее затаскивают Афанасьева, а рядом Рассохин. Он залезает первым, потом тащит этого комитетчика…
Ничего, кроме раздражения, заявление Лобанова у меня не вызвало.
– Забери свою явку с повинной. Когда появятся не смутные воспоминания, а желание говорить правду, передашь, чтобы тебя вызвали.
Ох, как не просто преодолевать барьер предубежденности, уверенности в том, что ты на правильном пути!
Мы готовились к очной ставке между Гейко и Рассохиным, обдумывая различные варианты ее проведения. Однако меня не покидало чувство сомнения в виновности Гейко. Что-то было не так.
И вдруг вспомнил: запись в протоколе осмотра места происшествия! Сам протокол был составлен поверхностно и состоял примерно из двадцати предложений. Ни фотосъемки, ни изъятия следов на месте обнаружения тела потерпевшего не производили, но была там одна настораживающая фраза – о следах автомашины, напоминающих протектор колес «Волги» – ГАЗ-24.
Работники милиции и следователь, первыми прибывшие к поселку Пехорка утром 27 декабря, на допросах вели себя скованно. Видно было, что они знают больше, чем говорят. Недостатки, допущенные при осмотре, объяснили слабым профессиональным уровнем. Но того, что возле тела Афанасьева видели след развернувшейся автомашины «Волга», не отрицали и довольно убедительно обосновали свои предположения о том, как эти следы образовались.
К тому времени появился еще один очень интересный свидетель. Это был постовой патрульного дивизиона ГАИ, который вечером 26 декабря дежурил на развилке Рязанского шоссе и поворота на аэропорт Быково. Сразу после Нового года он исчез. Работники КГБ разыскали его на специальных курсах в Краснодарском крае, куда постового срочно направили для «повышения квалификации».