– Хотя, – ехидно заметил Профессор, – трудно сойти с того, чего никогда не было.
Даже покидая мир, он не мог лишить себя удовольствия подколоть меня.
Дежурство не сдавалось и не принималось по причине отсутствия сменщика. Я один. Последний. Единственный. Лара была предпоследней. Она умерла от лучевой болезни девяносто дней назад. Лара была такая… Удивительная. А я стеснялся – как и положено стажёру, вчерашнему школьнику. Когда она умирала, я вдруг подумал, что между нами могло что-то получиться. И я опять – не успел.
Но это самообман, бред, конвульсии сознания. Мы – коллективные существа, стадные. Ужасно остаться одному. Я разговариваю сам с собой и с Пухом. Воображаю, что после вахты пойду в столовую, которая служит и кают-компанией, и залом для совещаний. А там ужинают коллеги, тихо переговариваются и гремят посудой. Ярко горит свет, и на полную мощность включены обогреватели. Тогда ещё нормально работал генератор, и мы не экономили топливо.
Профессор сидит на своём привычном месте, под самодельным плакатом «Всё живое – из яйца». Увидев меня, хмыкает и ядовито замечает:
– Ну-с, голубчик, опять дремали у мониторов вместо того, чтобы штудировать «Генетику памяти»? Не отнекивайтесь. Я шел мимо вас в «четвёрку» и видел, как вы сидели и пускали слюни. С закрытыми глазами.
Охранник встревает, как всегда. Он самовлюблен и напыщен. Гордится своим перекачанным торсом, выпячивает тяжёлую нижнюю челюсть и цедит глупости. Охранник – это примитив, дебильный кусок мускулатуры. Его значение в коллективе учёных сравнимо со значением топора на пожарном щите. Или мусорного ведра. Предмет без капли интеллекта. Я в глазах охранника – ещё более никчёмное создание, чем он. Стажёр, сопляк, личинка. И единственный доступный объект для самоутверждения.
Охранник выдвигает челюсть, как ящик комода:
– Гы-гы! Это он, блин, о Ларе мечтал. Поэтому, блин, и слюни!
Охранник победно озирает столовую и натыкается на презрительный взгляд Лары. Так, как она, никто не умеет ставить дегенератов на место – молча, одним движением ледяных глаз.
Профессор осуждающе качает головой, обтянутой сухой морщинистой кожей. Охранник съеживается, теряет треть своего гигантского роста и уползает по стеночке прочь.
Профессор подзывает меня и устраивает традиционный вечерний экзамен – на этот раз по устройству и эксплуатации модуляторов генетической памяти. Я заикаюсь и спотыкаюсь, путаю цифры и последовательность операций. Мэтр кисло усмехается и едко резюмирует:
– Голубчик, обычно разумные существа используют десять процентов возможностей мозга. В вашем случае я бы говорил о промилле.