– А я надеюсь на доктора Жигамонта. Он очень добр…
– Да, очень. Но сейчас мне, Машенька, все вокруг кажутся добрыми и хорошими! Всех бы расцеловала! А куда ты шла?
– Родя уснул. Я хотела пожелать спокойной ночи дедушке и сменить платье.
– О, прости, что задержала!
– Доброй ночи, Ася!
– И тебе, Маша!
Девушки расцеловались, и Ася поспешила в комнату крёстного. Николай Степанович ещё не ложился. Облачённый в длинный до пят тёмно-зелёный халат поверх белой сорочки, он сидел за столом и читал какую-то книгу, делая в ней пометки карандашом и прихлёбывая холодный чай.
Ася скользнула в комнату и обняла Немировского за плечи. Николай Степанович похлопал её по руке и ласково улыбнулся:
– Ну, что, егоза? Я так понимаю, обошлись без сватов? Жаль! Старый-добрый обычай был: «Купец пришёл, нет ли живого товару?»
– Я такая счастливая, дядя…
– Не сомневаюсь, моя красавица. Только ручонки у тебя ледяные, и вся ты замёрзла. Ну-ка, садись на кровать, я тебя пледом укрою, чтобы ты согрелась. Жаль, чай остыл…
Ася послушно села на кровать. Николай Степанович поднялся со стула, закутал крестницу тёплым пледом и сел рядом с ней. Ася склонила голову на плечо Немировского, и тот погладил её по волосам:
– Анна Степановна будет счастлива, когда узнает. Учти, она непременно захочет пышной свадьбы с соблюдением всех традиций, в которых они с Соней истинные профессора. Ещё и сваху знакомую подрядят для этого дела, чтобы уж всё чин-чином было.
– А пусть и так! – улыбнулась Ася. – Пусть все традиции будут… И гостей – полный дом! И чтобы всем весело! А вы моим посажённым отцом будете…
– Непременно. Исполню незакосненно всё, что ты скажешь.
– А что вы читали, дядюшка?
– Языкова… Знаешь, давно не брал в руки. Зачитался. Чудо, как хорошо!
– Все негой сладостной объемлет
Царица сумрака и сна -
Зачем душа моя не дремлет,
Зачем тревожится она?… – начала Ася, зевая.
– Я сам себя не понимаю:
Чего-то жажду, что-то есть,
В чем сердце я разуверяю,
Чего ему не перенесть.
Опять тоска, опять волненье!
Надолго взор ее очей
Зажег мое воображенье
И погасил в груди моей
К любви давнишнее презренье.
Морфей! Слети на Трубадура
Дай мне спасительную ночь,
И богородицу Амура,
И думы тягостные прочь! – продолжил Немировский негромким, вкрадчивым голосом.
Ася слушала его, и чувствовала, как тепло и покой разливается по телу. Недавняя возбуждённость прошла, и теперь девушку клонило в сон. Но как не хотелось подниматься, идти в свою комнату… Ей было уютно сидеть так, укутавшись пледом, положив голову на плечо крёстного и слушая его. Так и задремала Ася со счастливой улыбкой на губах, и Николай Степанович пожалел будить её, а лишь улыбнулся и вздохнул негромко: