– Что ж, пусть так… Нужно было давно этак… По-княжески…
Комнату заволакивал дым от непотушенной сигары, прохладные струи сырого воздуха врывались в разбитое окно. Урядник только что отбыл, проведя более времени на кухне за угощением, чем на месте трагедии.
В общей суматохе никто не заметил приезда гостей: пожилого господина и юной девушки. Между тем, они отпустили коляску и, взяв два небольших баула, прошли к дому, попутно расспрашивая о чём-то встречных людей.
Войдя в кабинет погибшего пасынка, княгиня Олицкая замерла в недоумении. Незнакомый человек в дорожном платье внимательно осматривал комнату, пристально изучая каждую деталь и, несмотря на явно немалые годы, не ленясь заглядывать в самые укромные уголки. Заметив княгиню, незнакомец выпрямился, по-юношески легко поклонился и отрекомендовался:
– Действительный статский советник Немировский Николай Степанович.
– Ах… – выдохнула Олицкая. – Да-да… Мне, кажется, говорили… Тот самый?
– Смотря, что вы подразумеваете под тем самым.
– Тот самый известный на всю Москву следователь.
– Если следователь, то, вероятно, тот самый, хотя не думаю, что столь знаменит. А вы, я полагаю, княгиня Олицкая?
– Елизавета Борисовна, – кивнула княгиня, с любопытством разглядывая эксцентричного следователя. – Когда же вы приехали?
– Только что. Простите, что не приказал о себе доложить. Мне показалось, что я приехал вовремя?
Елизавета Борисовна опустилась на стул и подняла на Николая Степановича усталые глаза:
– Да, ко времени… Видите, что у нас творится. Однако я ожидала не вас…
– Пётр Андреевич не мог столь скоро оставить службу и попросил поехать меня. Сам он, может быть, также сможет выбраться, но позже.
– О, тогда, я чувствую, в моём доме соберётся вся московская полиция!
– Ваш пасынок покончил с собой, сидя в этом кресле? – спросил Немировский, указывая на кресло, в котором нашли мёртвого князя.
– Да… Мы услышали выстрел, бросились сюда, а он был уже мёртв…
– Покончил с собой выстрелом в сердце?
– Как вы узнали?
– Пятен крови нигде нет, хотя видно, что здесь ещё не успели прибрать. Такое могло быть только при точном попадании пули в сердце. Владимир Александрович был хорошим стрелком и знал анатомию, судя по всему?
– Он увлекался химией, физикой. У него даже была своя лаборатория…
– Он оставил предсмертную записку?
– Нет. Всё случилось так внезапно. За четверть часа до этого несчастья с ним разговаривал доктор Жигамонт. Владимир Александрович был сильно раздражён, даже повысил голос. Ему не нравилось, что посторонний вмешивается в наши семейные дела. Но Георгий Павлыч и подумать не мог, чтобы он вдруг наложил на себя руки… Господи Боже, и зачем он это сделал? Теперь ведь и не отпоют по-христиански…