– На всё воля Божья.
Отец Андроник явно не отличался разговорчивостью, но Николай Степанович не спешил сдаваться.
– Вы давно здесь служите?
– Три года.
– И хорошо знаете вашу паству?
– Кого как.
Лаконичность – Божий дар. Но лаконичность допрашиваемого – большой порок, который всегда раздражает следователя. Не вовремя появился этот аскетичный старец: Николай Степанович ничего не успел узнать о нём, а, следовательно, и подготовиться к разговору. Тем более, что беседовать с лицом духовным часто сложнее, нежели с человеком мирским. А отец Андроник, по всему видно, не относился к категории простых сельских батюшек, словоохотливых и, по сути, вполне мирских. Этот священник был суров, умён, сдержан и не расположен к праздным разговорам.
Повисшее на несколько мгновений молчание прервал доктор Жигамонт:
– Прошу меня извинить, но я должен проведать Екатерину Васильевну. Увидимся вечером!
– Да, да, разумеется, – кивнул Немировский, возвращая доктору трость.
Когда Георгий Павлович ушёл, отец Андроник, всё так же не глядя на собеседника, спросил:
– Хотите узнать более о князьях Олицких?
– Хотел бы, – ответил Николай Степанович. – Всегда полезно иметь представление о людях, в гостях у которых находишься.
– Зело верное замечание. Только не следовало бы вам лукавить, господин Немировский. Не простое любопытство у вас. Но уж я пытать не стану: дело ваше, почто вы здесь следствие учиняете. Задавайте свои вопросы: на что смогу, ответствую.
– Благодарю. Вы хорошо знаете эту семью?
– Давайте пройдёмся немного. Стоять нонче холодно, – сказал священник и двинулся вперёд по дороге, опираясь на посох. Ветер развивал полы его простой чёрной рясы, пошитой из грубой материи. Пройдя несколько шагов, отец Андроник заговорил вновь:
– Кому же лучше знать её, когда почти все они исповедуются у меня. Только вам сие всё одно ничего не даст.
– Тайна исповеди, понимаю. Но я хотел бы узнать о князьях лишь в общих чертах… Ведь есть же у вас какое-либо мнение на их счёт?
– Есть, но не думаю, что мне стоит его высказывать. Сие есть соблазн судить других. Скажу лишь, что из сего семейства мне люб юный Родион. Сей отрок с неспокойным духом, ищущий. Для него середины не может быть. Он или всецело предастся Богу, или отшатнётся от Него. В последнем случае всю жизнь будет страдать и, может быть, окончит дни, как его брат… Владимир Александрович был гордый человек. Я всегда знал, что он дурно кончит. Такие люди либо стреляют кого-нибудь, либо стреляются сами… А иногда успевают и то, и другое.
Священник говорил отрывисто, медленно, негромко, и Немировскому казалось, что он умалчивает о чём-то главном. Внезапно отец Андроник остановился и произнёс: