– Здравствуйте, дражайшая Анна Степановна! – воскликнул он, отвешивая земной поклон, касаясь при этом рукою пола.
Кумарина, сидевшая в глубоком кресле за низеньким чайным столом, погружённая в хитросплетения пасьянса, вздрогнула от неожиданности, подняла свои лучистые, как у брата, глаза на гостя и ласково улыбнулась:
– Голос у тебя, батюшка мой, что труба иерихонская. Напугал меня.
– Простите великодушно, Анна Степановна! Как ваше здоровье?
– Хвала Господу, недурно. А ты уж, часом, свет мой, не из-за города ли прибыл?
– Ничего-то от вас не скроешь! Глаз-алмаз у вас!
– Хорошо, небось, на природе-то?
– Ах, Анна Степановна, мне не до природы было. Я ведь по службе ездил. Вот, хотел об одном деле с Николаем Степановичем посовещаться. Дома ли он?
– О! За ним тебе нынче в Коломну ехать придётся! – лицо Кумариной выразило лёгкое недовольство. – Как ребёнок, ей-Богу… Ну, добро бы молодой был, не сиделось бы дома ему, а то уже и сердце подводит, а он всё туда же… И Асю мою с собой увёз. Тоже оглашенная… Что за люди пошли теперь!
Романенко медленно поднялся с поручня кресла, на который было присел, и переспросил:
– В Коломну вы сказали?
– Именно.
– А зачем он туда поехал?
– А это ты, друг сердечный, у своего друга Петра Андреевича полюбопытствуй. Он тебе всё доподлинно и подробно расскажет.
– Спасибо, Анна Степановна, я так и поступлю, – кивнул Василь Васильич. – Разрешите откланяться!
– Эх, Вася, Вася, не умеешь ты быть вежливым до конца, – вздохнула Кумарина. – Нет бы посидеть чуток, чайку с вареньицем откушать, потешить старуху…
– Анна Степановна!
– Да Бог с тобой, – рассмеялась Анна Степановна, махнув рукой. – Мне ли не знать, что такое ваша сыщицкая служба? Беги уж. А то у меня, видишь, экая трудность: пасьянс не сходится! Третий раз раскладываю, и ни в какую!
– Попробуйте короля переложить! – посоветовал Романенко.
Кумарина поправила очки и поглядела на расклад:
– А ведь и в самом деле! Вот, видишь, Вася, как удачно, что ты ко мне зашёл. Ну, ступай с Богом!
– Всего доброго, драгоценная Анна Степановна!
– И тебе не хворать!
После нескольких часов допросов свидетелей, Вигель решил не брать извозчика, а пройтись пешком, дабы проветрить голову и размяться после долгого сидения на одном месте. Пётр Андреевич неспешно шёл по Ильинке, поигрывая тростью и разглядывая многочисленных прохожих. Иногда пробегавшие мимо девушки кокетливо улыбались молодому и красивому господину, и он также отвечал им лёгкой улыбкой.
Как-то необычайно легко, свежо и радостно было на сердце у Петра Андреевича в последние дни, как будто он вдруг помолодел, сделался вновь юн. Причину этого Вигель боялся называть даже самому себе, обманывая вопрошающий ум хорошей погодой и успехами на службе, но непокорное сердце нашёптывало совсем другой ответ.