В палату вошла сестра.
— Сергей Николаевич, сейчас укольчик сделаем, — как о радостном событии сообщила она и поставила поднос с инструментами на школьную парту.
Костя пошел к выходу.
— Терпи, Серега, я покурю пока. — Он быстро спустился в вестибюль, где его ждала Лена.
Увидев Костю, Лена встала. Была она высока и стройна, видимо, когда-то очень красива. Точнее, Лена и сейчас была красива, но серая усталость лица, которой так щедро покрывала лица людей война, старила ее.
— Нормально, Ленка. Жив твой герой!
— Мой? — Лена теребила кончики платка. — Забыла, как он и выглядит.
— Сейчас увидишь!
— Четыре года. — Лена села. — Ни одного письма. Чужой, равнодушный человек. — Она повысила голос. — И не объясняй мне…
Костя взял ее за руку.
— Нет, сегодня не могу.
— Лена! — Костя беспомощно оглянулся, увидел на столике регистратуры телефон, подвел к нему Лену. — Ну, хорошо. — Костя снял трубку, набрал номер. — Вера Ивановна? Петрухин. Майор у себя? Соедините, пожалуйста. — Он пожал Лене руку, заговорщицки подмигнул. Здравствуйте, Николай Алексеевич. Из госпиталя. Нормально. Так когда вы ее примете? Хорошо, товарищ майор. — Он положил трубку, отошел с Леной к окну. — Вот что, Лена. Ты поезжай на Лубянку, зайди в бюро пропусков…
— Почему на Лубянку? Что Сережа сделал? — Лена смотрела испуганно.
— Разведчик твой Сережа. Четыре года у немцев был…
— Так почему же?..
— Объяснят, Лена. Тебе все объяснят.
Костя довел женщину до дверей, затем бросился вверх по лестнице. Скорин встретил друга вопросительным взглядом.
— Начальству звонил. У нас теперь начальник новый…
— Знаком. Он навещал меня. Он и на передовой был, когда я пробивался.
— Знаю. А меня можешь поздравить: на фронт еду.
— Как на фронт?
— Война, Сережа.
— Но ведь ты…
— Был, Сережа. История глупая получилась.
— Какая история? — раздраженно спросил Скорин. — Ты прирожденный разведчик.
— Видно, нет. — Костя жестом остановил Скорина. — Кто кому рассказывает? — Он сел, вздохнул виновато и, стараясь не смотреть на Скорина, начал рассказывать: — Был я у немцев в тылу, на оккупированной территории. Легенда у меня была хорошая, у немцев большим авторитетом пользовался. Информация шла отличная. Местный иуда там объявился — в гестапо следователем работал. Не человек вовсе. Ты таких и не видел.
— Видел.
— То фашисты, а здесь свой! Партизаны его к вышке приговорили. Два раза пытались… Очень осторожный подлюга был.
— И ты его шлепнул сам! — сказал Скорин. — Поэтому пришлось все бросить и уходить. — Он приподнялся, хотел добавить еще несколько слов, сдержался. Он отчетливо представил, в какое трудное положение поставил Костя подполье.