Но по мере того, как ее дыхание успокаивалось, набирала силу далекая музыка. Когда Малта обратила на нее внимание и прислушалась, мелодия зазвучала яснее. Да, Малта точно знала ее. И танцевала под нее когда-то. Она даже начала потихонечку подпевать… Потом открыла глаза и приподняла голову. Там, впереди, вправду виднелся свет – или собственное сознание уже начинало с ней шутки шутить?.. Она повела глазами, и мягкие цветовые пятна стали перемещаться.
И Малта поползла вперед – навстречу свету и музыке.
Спуск начался неожиданно. Малта обнаружила, что начала съезжать вниз, и, подняв голову, обнаружила, что над ней образовалось свободное пространство. Можно было снова встать на четвереньки. Она так и сделала – и заскользила вниз и вперед. То есть съехала по глинистому откосу на животе, словно выдра. Она вскрикнула и заслонила руками лицо – падение непроизвольно напомнило ей полет в кувыркающейся с обрыва карете. Но сейчас она просто съехала и остановилась, ни во что не врезавшись. Протянутые руки нащупали неглубокий слой грязи… и за ним – твердый камень. Пол коридора.
Значит, она миновала обвал.
Вставать во весь рост было еще страшновато, и Малта ползла на четвереньках, пока не нащупала стену. Грязные пальцы ткнулись в джидзиновую полоску – и коридор озарился так ярко, что даже пришлось зажмурить глаза. Когда, выждав, Малта вновь медленно приподняла ресницы, ее глазам предстало удивительное зрелище.
До обвала, у входа, стены совсем обветшали, рельефы на них осыпались и истерлись. Здесь же свет исходил не только из одной-единственной полоски, но еще и из декоративных завитков по стенам. На полу поблескивала глянцево-черная плитка. Музыка послышалась ближе и громче, и Малта уловила даже россыпь женского смеха.
Она оглядела себя: вся ее одежда была пропитана грязной жижей. Она-то думала, поход в старый город окажется совсем не таким. Она ожидала, что нигде не будет ни души. И вот вам пожалуйста: оказывается, предстояло опасаться нечаянных встреч. И что прикажете делать, если она – в таком-то виде – вдруг действительно на кого-нибудь налетит?.. Подумав, Малта натянула на лицо дурашливую улыбку и подумала, что всегда может сослаться на свое увечье: дескать, помнить ничего не помню и знать не знаю, как тут очутилась!.. «А что?.. Судя по моим сегодняшним поступкам, я в самом деле не соображаю что делаю…»
Малта осторожно, на цыпочках двинулась дальше по коридору. По стенам виднелись двери, но большинство – слава всем богам – оказалось закрыто. Немногие, стоявшие распахнутыми, открывались в немыслимо роскошные чертоги с толстенными коврами на полах и предметами невиданного искусства по стенам. Мебели, подобной стоявшей там, Малта тоже никогда не видала. Ложа с кисточками и драпировками из совершенно потрясающих тканей. Кресла, вполне способные послужить кроватями человеку ее роста. Столы, больше похожие на пьедесталы… «Должно быть, это-то и есть легендарная роскошь Чащоб», – подумалось Малте. Это притом что ей говорили: в старом городе никто не живет. Чудеса, да и только. «А может, „не живут“ просто значит, что они здесь не едят и не спят?..»