— Разве ты не был в команде сто первой, которая занималась похищением генерала Бартолини? Ты же добровольно принимал участие в этой операции.
— То была Швейцария.
— Мне всегда было свойственно любопытство. Укол делал ты.
— Нет, фельдшер.
— Операция была проведена образцово. Кстати, во мне снова заговорил профессиональный интерес. Ты не знаешь, что твой друг фельдшер использовал для укола?
— Не имею ни малейшего понятия. Что-то весьма примитивное, насколько я могу судить. Если хочешь, я могу описать реакцию пациента после укола. Он стал плаксивым, его пронесло.
— Этого для нас мало. Однако, возвращаясь к теме нашего разговора, я хотел бы, чтобы ты не недооценивал своих возможностей.
— Я не знаю. Я знаю свои пределы. Швейцария — тихая страна. А сейчас речь идет о стране с «железным занавесом».
— Не совсем.
— Тогда что же это за страна?
— Что за страна?
Внимание Пика было отвлечено представлением. На эстраде стало шумно. Комичный учитель с фальшивым носом и рыжими бакенбардами березовой веткой гонял здоровых, уже полураздетых в процессе стриптиза школьниц. Именно этот эпизод и нравился Пику. Он хотел получить максимальное удовольствие, прежде чем перейти к делу.
— Я не очень уверен в том, что мне следует говорить тебе, что это за страна. Это Куба.
— Там чертовски жарко.
— Да, говорят.
— Но я не знаю испанского.
— Тебе и не надо его знать.
— И когда мне надо выезжать туда?
— Как только ты будешь готов.
— Я должен еще раз все взвесить. Надо надумать.
— Конечно.
— Ты сказал, месяца через два?
— Наверно, так.
Восемь тысяч, думал Фейн. Это был открывшийся сезам, золотой ключик, паспорт в новую жизнь, свобода, написанная в небе громадными буквами. Эта баснословная сумма может быть последним шансом в его сорок четыре года. Он может аминировать от смерти при жизни, в которой он пребывал, разорвать цепи рутины, сковывающие его все эти годы, это яркий свет, маяк. Думая над тем, что ему предлагают, пытаясь понять, что это может значить, Фейн почувствовал, что его мучит жажда.
Во рту его пересохло. Еще один шанс на жизнь, возрождение к жизни.
— Идея заманчивая, — сказал он, облизав губы.
Пик наблюдал за ним, полузакрыв один глаз, словно смотрел в микроскоп. Он напомнил Фейну гадюку.
— Я знал, что ты заинтересуешься этим.
Через неделю Пик позвонил Фейну.
— Алло, Чарльз, — сказал он. — Есть ли новости? Еще не обдумал?
— Да, я обдумал.
— И мне кажется, что ты принимаешь предложение?
— Я думаю, что да, — сказал Фейн. — Я хотел бы обговорить с тобой один или два пункта.
— Отлично. Когда я могу видеть тебя?
— В любое время. Сейчас, если хочешь.