Такая жизнь нравилась Фейну. Он ел больше, пил меньше и прекрасно спал. Он сбросил лишний вес и вместе с этим помолодел. В новом психологическом климате исчезли его обычные заботы и напряжение. Восстановилась работоспособность мозга, и он почувствовал прилив творческих сил. Впервые за последние двадцать лет он начал писать поэму.
Когда Фейн думал о Кубе, то он испытывал чувство раскаяния, виновности и почти страха. Он устал от размышлений о судьбе Фридландера. Однажды он заговорил с Эйми об этом.
— А как Фридландер относился к жизни на Кубе?
— Я не думаю, что она ему нравилась.
— Он туда ездил несколько раз? — спросил Фейн.
— Он приобрел репутацию человека, знающего страну, но он всегда чувствовал себя лучше здесь, а не на Кубе. После некоторого раздумья она дополнила: — У меня создалось впечатление, что он был чем-то озабочен после последней поездки. Может быть, состоянием здоровья. Мы все думали, что он собирался подать в отставку.
— Это было месяц тому назад или несколько позже?
— Около этого, — сказала она. — И затем он внезапно умер на улице.
— Он был озабочен? — спросил Фейи. — Он что-то обдумывал?
— Я полагала, что да.
— Может быть, он устал от Кубы?
— Если судить по тому, что он рассказывал нам, то он, вероятно, устал.
— Я просмотрел некоторые из его очерков, —- сказал Фейн. — Они оставляют тяжелое впечатление.
— Вы тоже без особого удовольствия говорите о вашей поездке, — сказала Эйми.
— Я согласен с вами.
— Тогда почему вы собираетесь поехать туда?
— Я обещал. Ничего уже нельзя сделать.
Этим же утром Фейн получил письмо от сестры, из которого он узнал, что курочка снесла три яичка, что означало, что на счет его доверенных лиц уже положены три тысячи фунтов стерлингов.
Был еще один конверт, адрес на котором был выведен таким каллиграфическим почерком, что создавалось впечатление, что его написал профессиональный летописец. Фейн небрежно раскрыл конверт с каким-то скрытым предчувствием, что его содержание разочарует его. В конверте была старая почтовая открытка 1905 года с изображением на переднем плане короля Эдуарда в морской форме, сходящего в сопровождении свиты на берег в Кувесе. На обратной стороне открытки было написано: «Наконец вы отправляетесь! Желаю отличного отдыха. Я свяжусь с вами. Лоуренс».
На следующий день, когда Фейн почти был готов вернуть деньги и отказаться от работы, Паппи Сауерби вызвал его к себе в кабинет, чтобы поздравить его и сообщить ему, что заявление с просьбой о въезде в страну одобрено кубинским правительством и что отдел печати министерства иностранных дел Кубы выслал официальное приглашение.