— Вот так, да, вот так хорошо… Ой, прямо как помолодела! — Васильевна в чутких руках Гордина просто таяла. — А еще, знаешь, у меня, когда вздохну сильно, вот тут прямо прихватывает, знаешь? И еще коленки ломит, когда на огороде…
— Нина Васильевна, да все у вас в порядке! — устало сказал Сергей. — Вашему здоровью еще молодые позавидуют. Не придумывайте себе болячки, они и не появятся.
— Да как же «в порядке», когда болит?
Гордин вдруг прислушался. Он опять услышал неподалеку тот странный плач навзрыд.
Отступив от Васильевны, он заглянул через забор. Сквозь кусты мало что было видно, но теперь удалось разобрать.
— Да что ты в душу мне лезешь, гадина, — звучал плачущий мужской голос. — То не делай, это не так… В своем доме никакого покоя нет.
— Всё покой себе ищешь, — отвечала женщина. — Скоро успокоишься, когда печень изо рта вылезет, забулдыга ты помойный!
— Что? Что сказала-то, сука! Ты мне сдохнуть, что ли, желаешь? Мне? Рот свой поганый захлопни, курва!
— Эх… — вздохнула Васильевна. — Соседи! Опять Петька Захаров с Зинкой брешутся. Каждый вечер. Не угомонятся. Он как выпьет — спит. А как нечего выпить — концерт заводит.
Неразборчивая ругань вдруг переросла в истошный визг Зинки.
— Он ее бьет, что ли?! — всполошился Гордин.
— Да не лезь! — махнула рукой Васильевна.
Сергей переместился еще на несколько шагов и наконец сквозь забор рассмотрел: Петька Захаров через двор гнался за женой с поленом. В следующий момент он ее ударил…
— Ничего себе! — воскликнул Гордин.
Сорвавшись с места, он перескочил забор и побежал через улицу.
— Да не лезь, дурак! — крикнула вслед Васильевна.
Догоняя Захарова, Сергей успел мельком увидеть его двор. Здесь все было уставлено разнообразным электронным и механическим хламом: под навесом — стопка старых телевизоров, у сарая — распотрошенная стиральная машинка, а также электрощиты, мотки проводов и прочее. Был также виден передок старой «Волги», прикрытой листами шифера и рубероида.
Гордин настиг Захарова, когда тот размахнулся поленом для очередного удара. Зинка, зажатая в угол между забором и сараем, визжала и закрывалась руками. Сергей одним движением вырвал у Захарова полено и отшвырнул подальше. Затем оттащил самого Петьку и толкнул, свалив на землю.
Было видно, что тот почти невменяем: мутный, блуждающий взгляд и обильная слюна на губах.
— Ты еще кто? — выпучил глаза Петька. — Тебя кто звал?
Он вдруг вскочил и неловко замахнулся рукой, пытаясь достать Сергея. Тот легко увернулся. Затем перехватил руку и вцепился Петьке в плечо.
Захаров хотел было вырваться, но вдруг напрягся и словно оцепенел. Кожа в месте контакта с пальцами Гордина резко потемнела. Петьку начал бить озноб, он трясся и не мог выдавить ни звука.