Во-вторых, у него под головой лежала маленькая подушка – та, которую он несколько раз видел во второй спальне (в которой теперь спала Алеста), – принесла, чтобы ему удобнее отдыхалось? Эта мысль вызывала смешанные чувства, которым Регносцирос предпочитал обычное раздражение.
В третьих, ОН ЗАСНУЛ. Заснул, когда должен был сначала выставить ее из комнаты, убедиться, что она легла в постель, пройти в собственную спальню и тогда уже, зная, что запер дверь, отправляться на боковую.
Как получилось, что он расслабился настолько, что даже не заметил, как соскользнул в дрему? Не почувствовал, что его укрывают, что ему под голову что-то подсовывают, не услышал, как закрывают дверь, не уловил шагов? Рычать бы, привычно злиться, метать, вот только не получалось – тело отдохнуло, шея не затекла, короткий сон помог восстановить силы. Наклонившись вперед, Баал поднял с пола одеяло и долго смотрел на него, пытаясь вспомнить, укрывал ли его кто-нибудь?
Не вспомнил. Аккуратно свернул, отложил в сторону и заставил себя вылезти из скрипучего кресла.
Он услышал ее еще до того, как вышел на крыльцо – из коридора, через приоткрытое окно.
– Ну, чего ты там сидишь? Иди сюда.
Алеста сидела на ступеньках и нежно увещевала – кого-то звала.
– Слышишь? Иди сюда, я тебя поглажу…
Снаружи темно и тихо; на небесном покрывале высыпали звезды. Он старался двигаться как можно тише – интересно, кого она там зовет? Зовет ласково, будто боится спугнуть. Кого еще черт принес? Баал не удержался, подкрался к окну, выглянул наружу и почти сразу же увидел ее – сидящую посреди двора черную облезлую кошку. Он уже видел ее раньше, у соседского домика, побирающуюся и пугливую.
– Заходи в домик, живи, будешь третьей…
(Она уже приглашает гостей?)
– Хозяин тут хороший, не злой, еда есть…
Кошка продолжала недоверчиво вертеть ушами, слушать шуршащую за спиной траву.
«Хозяин», которого только что назвали «не злым», расслабился, медленно втянул ночной воздух, выпустил его наружу и негромко произнес.
– Меня зовут Баал.
Девчонка на крыльце вздрогнула; он оттолкнулся от подоконника, развернулся и отправился к себе в комнату – досыпать.
Следующие три дня прошли мирно и спокойно; на смену дождливой погоде заступила жара – парила пропитанная влагой земля, выпорхнули из укрытий прятавшиеся до того шмели и бабочки – запорхали, зажужжали над лугами; синело над головой безоблачное небо. Красная линия термометра, висевшего на кухонном окне, почти доползла до отметки «тридцать».
Баал работал и отдыхал одновременно.
С той ночи, когда он приехал уставший, Алеста не донимала его разговорами, все больше молчала, о чем-то думала, а он, довольный оттого, что его оставили в покое, наслаждался жизнью – махал молотком, работал пилой, собирал, шкурил, строил. Мотался в город, закупал продукты, относил часть соседке (которая теперь почему-то тоже молчала, но взирала на него с тройным любопытством), шерстил просторы вокруг хибары, искал «чужаков». Мог бы и не искать – просто сходил бы к Логану – местному хакеру, – попросил бы одну из Комиссионных систем слежения и специальный код к ней, установил бы на крыше камеры и автоматически наводящуюся снайперскую винтовку и… свалить отсюда к едрене фене.