Глаза его на мгновение оживились, он облизал губы, предвкушай чарочку и кусок селедки.
- Спасибо, - ответил Зубрилин. - Потом.
- Как угодно. - Директор произнес это очень грустным тоном.
Выяснилось, что горючее действительно свалено у самой ограды, в десяти метрах от густых зарослей стланика.
- Кто вам дал указание складывать бочки в этом месте? - спросил Зубрилин.
- Кто дал? Да никто. Негде больше складывать, вот мы и свалили.
- А может быть, посоветовал кто? Вспомните.
Директор сидел за столом, моргал глазами и, кажется, страдал, но не от этого странного допроса, а от необходимости сидеть здесь, когда можно бы… «Сухарь этот замполит, - думал он и вздыхал. - Никак не догадается».
- Нет, никто не советовал, - вслух сказал он. - Мы с кладовщиком сами решили.
Зубрилин смотрел на него и размышлял: «Этот непричастен к шайке. Он слишком равнодушен к людям и к делам и, кажется, слишком пристрастен к вину. Не враг. Но и не друг. Просто удобный материал для врагов, из него вполне можно лепить сообщников».
Кто же все-таки писал это письмо? Кто?
Дальнейшее расследование ни к чему не привело. След письма терялся. Факты? Где их взять? Когда следователь предложил сообщить о происшествии Омарову, Зубрилин резко возразил:
- Нет и еще раз нет. Сообщите по своему ведомству.
- Это вы обязаны сделать, но Омарова пока не информируйте. Придет время…
Понятливый следователь кивнул головой. Видно, у Зубрилина были основания так думать.
Плановик прииска Винокуров ничего не знал о смерти Конаха.
Но неделю спустя, когда Зубрилин был уже у нас, на прииск явился проводник Скалов. Он пришел на лыжах, далеко обойдя метеостанцию и нашу палатку. Встретившись будто случайно с плановиком, он удивленно поднял брови: Винокуров жил в полном неведении. Тоже мне божья коровка!
- Ты ничего не знаешь? - спросил его Скалов.
- Что случилось?
- Конах убит.
Винокуров схватился за голову.
- А письмо?
- Я отдал письмо. Через час его убили.
- Значит, у них…
Он опять взялся за голову, потом беспокойно огляделся.
- Ты не подходи, может быть, следят.
- Была твоя подпись?
- Что ты!
- А почерк?
- Не узнают. Но что же нам теперь делать?
- Ничего. Ждать, что скажет Никамура.
- Но он ведь тоже не знает?
- Сообщи.
Круглое лицо Винокурова мелко подрагивало. Он боялся. Не знал, что делать.
Дмитрий Степанович Дымов узнал о гибели своего человека довольно скоро и, разумеется, из неофициальных источников. Запершись в кабинете, он долго раздумывал, к каким последствиям может привести провал Конаха. Зубрилин… Докопался, однако. Но за что он убил Конаха? Ведь нужны все-таки мотивы. Ах, не все ли равно! Видимо, они были, эти мотивы. И где нашел человека? В самом укромном месте. Все рушится. Под ногами очень зыбкая почва. Сплошной риск. А зачем тебе все это, Джон Никамура? Война на Востоке не начинается, без войны ты никак не добьешься своего, не возьмешь богатства Колымы. Уехать разве? Бросить все к черту и податься через океан. Впрочем, и это сделать не так-то легко, теперь не тридцатый год, когда он спокойно ходил через границу туда-сюда. Омаров как-то сказал ему, что на берегах Охотского моря везде радарные установки, в пограничной полосе курсируют быстроходные сторожевики, воздух стерегут летающие лодки. Не проберешься ни ночью, ни в тумане.