Мы уложили Сашу на носилки, Серега взял под уздцы лошадей, и печальный кортеж тронулся следом за гудевшей толпой.
Еще раз кровь…
Фельдшер сказал, что не опасно. Если бы так!
…В просторной избе экспедиции Скалов вдруг сказал:
- За что вы меня? Как зверя… Что я вам сделал, китовая пасть нараспашку?
Зотов вздрогнул, услышав эти слова, и что-то зашептал чекисту, тот понимающе кивнул головой.
- Сними правый сапог, - сказал чекист.
Скалов не понял. Сапог? Зачем сапог?
- Ну да, снимай правый сапог. - нетерпеливо повторил чекист.
Скалов нагнулся, стянул обувь.
- Засучи штанину. Выше, до колена.
Скалов, недоумевая, потянул штанину, оголил ногу. Ниже колена, на икре, мы увидели яркий рубец старой раны.
Петр Николаевич с ненавистью глянул на Скалова.
- Белый Кин. Это ты убил моего отца?
- Старый грех, - упавшим голосом промолвил Скалов. - Лет-то сколько прошло, за давностью. Я честно работал, никакого преступления больше не совершил, а вы как зверя…
- От кого ты получил письмо для Конаха? - спросил начальник оперативного отдела.
- Никакого письма не получал. Никакого Конаха не знаю.
В тот же день об аресте Скалова сообщили в город Зубрилину. Мы надеялись, что он тут же приедет в Май-Урью. Но он не приехал.
В городе назревали события поважнее наших.
Глава шестнадцатая
Рассказ о неудавшейся диверсии, подготовленной людьми, знающими толк в подобных делах. Крах Джона Никамуры
Дмитрий Степанович Дымов собирался в путь-дорогу. Настроение у него поднялось. С поездкой на юг, как мы уже знаем, устроилось довольно легко. Он едет в Находку, а дальше… Уж одно то обстоятельство, что через несколько дней ему удастся увидеть своими глазами милые сердцу берега Хоккайдо, где нет ни людей, подобных Зубрилину, ни соревнования, ни напряженного труда, - одно это навевало на Дымова бодрое настроение. Он проедет на корабле мимо тех берегов как турист и молча пошлет им приветствие. Но на обратном пути… О, на обратном пути будет эффектное зрелище! Джон Никамура на глазах у ненавистных ему людей сядет на катер и умчится к берегу. И никто не посмеет задержать его, даже рта открыть. Он попросит политическое убежище. Чудесный финал длительного спектакля! О нем, о Дымове, будут долго вспоминать на Севере. Он проведет и выведет всех этих капитанов, майоров и комиссаров. Если что и беспокоило Дмитрия Степановича, так это синяя папка, которая до сих пор спокойно лежала в беспорядочной груде других папок в сейфе капитана Омарова, друга Дымова. Она там долго пролежит еще. Конечно, папка ни к чему сейчас Никамуре. Перспектива разработки богатств, открытых геологом Бортниковым, - увы! - исчезла. Но лучше было бы эти документы сжечь. Так и не удалось взять их из сейфа. Последние дни Омаров стал таким мнительным. Видимо, накачали. Дурак! Он не способен понять тонкости жизни, шарахается из стороны в сторону.