Зотов вышел из дома с Машей. Она доверчиво опиралась на его руку. Чувства, мысли и даже мечты - все стало у них общим. Они давно бы поженились; этому мешала фальшивая фамилия и ложное положение Зотова в обществе. В мире не существовало силы, которая могла бы им помешать любить друг друга и строить предположения о будущем так, словно никаких опасностей впереди у них нет и не будет. Юношеская беспечность, усиленная большим личным счастьем! Весь мир лежал возле их ног. Пройдет еще год-другой, они закончат курс в университете и поедут куда-нибудь в деревню, Маша станет учить детей, он сделает свою лабораторию и со всем жаром души займется дальнейшей разгадкой тайны хлорофилла, чтобы попытаться создать новые растения, раздвинуть границы существующих культур и сделать людей счастливыми и богатыми. В мечтах Зотов часто видел перед собой Петрову заимку, где вместо жалкого овса общими усилиями они вырастят нечто богатырское, способное прокормить не только семью Петрова, а десять - двенадцать семей. И тайгу, полную заманчивых плодов. И луга, в которых скрывается с головой всадник. Сады и огороды, растущие даже в морозном тумане поздней сибирской осени. Арбузы и дыни на берегах Шилки… Сбудется ли это? Хватит ли сил и знаний для подобных свершений? И он и Маша верили в себя, в молодую Россию, которая смело утвердилась на Севере и Востоке, в беспредельность человеческого ума, способного решить любые задачи. Мечта была слишком возвышенной, чтобы тучи могли затуманить или закрыть ее.
Дверь им открыла прислуга. Климент Аркадьевич встал и, опираясь на палку, вышел навстречу. Поздоровавшись, он спросил девушку:
- Как самочувствие папы?
- Просил кланяться. Все в том же положении…
- Плохо, очень плохо. Залежался, - ответил Тимирязев и, вздохнув, провел молодых люден в гостиную.
У него собрались только друзья: Стебут, Лучинин, Николай Бекетов.
- Вы знаете, коллеги, - обратился Тимирязев к Лучинину и Бекетову, - эти молодые люди решили посвятить свою жизнь физиологии, в частности изучению хлорофилла как началу начал всей органической жизни на Земле. Самое интересное, что они уже теперь, будучи молодыми, прилежными учениками, пытаются рассматривать физиологию не с точки зрения чистой науки, а как платформу для возможного изменения растительных форм и создания новых растений, способных сделать человечество счастливым и богатым.
- Любопытно, - усмехнулся в седые усы Стебут. - Это уж, так сказать, общественно-политическое приложение физиологии. Интересно, что же за мечты у вас, если не секрет?