заодно. Тем более что
перед смертью не надышишься. Я прав, товарищ Вощинин?"
Из газет:
Ожесточенные бои между регулярными частями Чехословацкой республики и судето-немецкими повстанцами (Фрайкор). Сообщается о сотнях убитых и множестве раненых мирных жителей. Массовый исход немецкого населения в Австрию и Германию.
На фотографии т. Сталин и т. Ворошилов на совещании передовых колхозников и колхозниц Узбекистана. Оба смеются.
Победа Народного Фронта на парламентских выборах в Испании. Новый премьер — Мануэль Асанья — восстанавливает действие конституции 1931 года.
Глава 2. Среда тринадцатое
Хронометраж
13.02.36 г. 06 ч. 00 мин.
По идее, должен бы звучать Бетховен или еще кто из "той же оперы" — Гайдн, или Глюк, или вагнеровский "Полет валькирий" — но в немецко-фашистской башке Баста фон Шаунбурга куролесил Моцарт со своей Eine Kleine Nachtmusic, и под эту неслышную миру музыку Олег проснулся, встал с постели и начал этот день.
"Среда тринадцатое… Это же надо! Хорошо хоть не пятница…"
Он тщательно побрился, принял холодный душ, намеренно взводя нервы в положение "товсь", выпил чашку крепкого черного кофе и только тогда стал одеваться. Брюки, ботинки и свитер, предназначенные для этого дня, куплены в разных магазинах и в противоположенных частях города. Вместо пальто Олег надел сегодня потертую кожаную куртку, в ней одинаково удобно будет и бегать и стрелять: один пистолет — "четырёхсотую" "Астру" — засунул за ремень брюк под свитером, а другой такой же висел под мышкой в кобуре. Очки с обычными стеклами без диоптрий, накладные усы и темный парик с кепкой довершали его сегодняшний наряд.
"Вполне!" — Олег кивнул своему отражению в зеркале, проверил запасные магазины в карманах, и вышел из дома.
Через полчаса он затормозил около гаража, где дожидалась своего часа "машинка бога войны", припарковавшись неподалеку, обошел авто, попинав шины, и направился к двери.
— Это я, Шульце, — ответил он, когда на аккуратный стук из-за двери осведомились, кто это и что этому кому-то понадобилось в половине восьмого утра?
— Ну? — спросил Олег по-немецки, когда Кольб открыл дверь. — Вы готовы?
— Д-да… — выглядел поганец неважно: бледен как полотно, глаза тусклые, нижняя губа подрагивает.
"Не боец… Но с другой стороны…"
— Не надо бояться, — сказал Олег, стремительно превращаясь в фон Шаунбурга. — Вы же мужчина, дружище. И я все время буду рядом.
— Я не боюсь, — голос усталый, хриплый.
"Будем надеяться".
— Я в этом не уверен, — улыбнулся Олег, закуривая.
— Вы можете на меня положиться.
Боже, как жалобно прозвучало это заверение!