— Короче. Либо это не кровь вообще, либо кровь, но не человеческая.
— А чья? — Михаил не то чтобы не врубился, но просто на уровне подсознания оттягивал принятие неизбежного, стараясь найти выход из психологического тупика в известных и банальных вещах. — Животные в доме были?
— Мишка, это не наша кровь. — Одинцов вздохнул и, собравшись с силами, выпалил: — Не земная.
Наверное, он ожидал гомерического хохота, вращения пальцем у виска и банальных фраз типа «ты, брат, погнал». Наверное, он даже был бы немного рад, если бы Мишка выдал нечто в таком духе… Но тот молчал. Снова проглядел вторую подшивку и уперся в Одинцова вопросительным взглядом.
— Ну а это откуда?
— Это мне на следующий день дал Бурый, — вздохнул Одинцов. — Самоубийство. Дело закрыто.
— Самоубийство? Одиннадцать пулевых ранений, из них четыре смертельных?
— Особо жестокое самоубийство, — мрачно заметил Одинцов, даже не улыбнувшись. — Из дела изъяты все заключения экспертизы, вместо них вложены новые. У бабы этой, понимаешь ли, не пуля в животе, у нее там столовый нож. А мужик, оказывается, застрелился, причем из оружия, которое найдено рядом с телом.
— При осмотре его там не было?
— Ясный пень. И еще. Прилагающийся к делу в качестве вещдока пистолет имеет спиленные номера, по результатам баллистической экспертизы — не фальсифицированной, кстати, а самой что ни на есть честной — чист как стекло. Только вот все пули в хате этой выпущены были не из него… в отчете об этом, конечно, ни слова.
— Хреново… так, Генка, один очень важный вопрос. Какое, к едрене фене, это имеет отношение ко мне?
— Тебе фамилия потерпе… самоубийцы ни о чем не говорит?
Михаил еще раз вчитался в фамилию, в имя убитых мужчины и женщины. И вспомнил.
— Твою ж…
— Вот именно.
Мишка вскочил и заходил по квартире кругами, затем сорвал трубку телефона, набрал номер.
После нескольких долгих гудков на том конце линии послышался недовольный голос.
— Слушаю.
— Петро? Это Угрюмов. Бросай все дела…
— Как это, бросай? У меня…
— Насрать. Бери машину, дуй сюда, — он продиктовал адрес Одинцова, — и быстро.
— Может, уж лучше вы к нам? — неуверенно протянул Петр, но по угрожающему сопению в трубке понял, что спорить бессмысленно. — Еду. Пятнадцать минут.
Михаил швырнул трубку на рычаг.
— В «Арену» сообщил?
— И не собирался. Это дело дурно пахнет, поэтому сначала подумаем сами.
— Добро… сейчас подъедет один кореш, да ты его, впрочем, знаешь, он в курсе дела. Помозгуем вместе.
Анжелика смертельно не любила вечерних платьев. Наверное, для них просто не пришло еще время, а может быть, сказалось воспитание — она всегда была бой-бабой, почти мальчишкой, предпочитая куклам солдатиков, а пасьянсу — DOOM. И предпочтения в одежде отдавала джинсам, кроссовкам и прочему барахлу стиля «унисекс». По крайней мере в первые двадцать лет своей жизни.