— Вообще говоря, утрясти все вопросы с вашими правоохранительными органами было бы не так уж и сложно… — заметив, что Трошин собирается возразить, он обреченно махнул рукой. — Да не спорю я с вами, Александр Игоревич, это так, мысли вслух.
— А почему в присутствии официальных… и таких вот, полуофициальных лиц у вас прорезается акцент? — поинтересовался Саша.
— Я все-таки что-то понимаю в этих ваших российских реалиях, — несколько сухо ответил Штерн. — У вас почему-то к иностранцам относятся лучше.
Саша расхохотался.
— Генрих Генрихович, ваш неподражаемый акцент встал нам по меньшей мере баксов в пятьсот. Ну кто из этих бандюг может подумать, что немец делает в России бизнес и при этом не имеет доходов. Наши серые полки почти убедили их, что взять с «Арены» можно немного.
— Ладно, шутки шутками, а пора и дело делать. — Штерн стал серьезным. — Александр Игоревич, официально извещаю вас о предстоящей Арене. В воскресенье… не морщитесь, сроки от меня, как вы понимаете, не зависят.
— Группа?
— Группа «С». Все материалы через тридцать минут будут в ваших компьютерах. И имейте в виду, дело очень серьезное. В этот раз вам противостоит очень… сильная Команда.
* * *
Телефонный звонок оторвал Михаила от очень важного дела — он пил кофе. Важным дело являлось прежде всего потому, что в этот раз кофе был хорошим, дорогим, что в его жизни случалось нечасто. На зарплату рядового опера можно пить только Mysor Gold, в просторечии именуемый «мусором» и, следовательно, вполне подходящий для обшарпанных стен райотдела. Но Миша любил хороший кофе, и когда очередной потерпевший, с вожделением поглаживая утянутый у него два дня назад портфель с документами и добросовестно найденный опером Михаилом Угрюмовым в подъезде собственного дома, протянул старшему лейтенанту банку Carte Noir, опер не устоял. И теперь он наслаждался ароматом хорошего кофе и злился по поводу того, что какая-то зараза звонит в такое время, совершенно не понимая, что в девять часов вечера он, Михаил, уже может быть и дома.
Телефон не умолкал.
— Меня здесь нет, — заявил Михаил висящим на стене часам. — Вам это ясно?
Часам было ясно. Телефону — нет.
Миша вздохнул, одним глотком отправил в себя остатки кофе из кружки и потянулся к трубке.
Телефон с готовностью замолчал.
— Своличь ти гнусний, — сообщил Миша телефону новость, тот в ответ немного подумал и зазвонил снова.
— Угрюмов, — буркнул он, сняв трубку и стараясь, чтобы на том конце провода поняли, что совершили ошибку. Очень большую.
— Мишка! Привет! Ты еще пашешь?
— Нет, кофе пью, — сварливо ответил он, однако на том конце эта фраза была воспринята как шутка.