разделить это беспокойство. Так что, если тебя беспокоит хоть что-то, ты можешь поговорить об этом со мной… пожалуйста… я здесь, с тобой. И я выдержу.
Майкл сделал глоток своего кофе. Ее человек. Так она выразилась.
Как же невыносимо больно!..
Он взял вилку и провел борозду на белой скатерти.
В этом и есть ее работа, ее сила, напомнил он себе. И он готов был этой силе поддаться. Хотел сказать, что он должен быть убийцей, хотя больше всего на себе желает быть ее человеком. Желает начать все с чистого листа и рассказать ей всю свою историю. Рассказать о том, где родился и о том, как заново начинал жить. Рассказать о своей первой женщине и о своем пропавшем сыне. О мире, который был ему известен, и о мире, который он себе представлял. Он мечтал рассказать о том, как правдивы старые мифы о ликантропах. Он хотел бы, чтобы у него была возможность все это рассказать, а после — поднять взгляд, заглянуть в ее глаза и увидеть в них не страх, а любовь.
Но Майкл не сказал ничего из этого, потому что времени у него не было, а таблетка была в кармане. И если он действительно ее человек, то он не станет просить ее поддержки в этих тяготах — эту ношу он должен нести один.
— Все будет хорошо, — утешающе сказала она. — Вот увидишь.
Майкл кивнул.
Через несколько минут одна из других пар в зале — пожилая чета — встала и начала грациозно танцевать рядом с их столом под мелодичную игру скрипки, и Майкл, глядя в лицо Франциски, едва не умер от сердечной боли когда она улыбнулась добродушному старику, который придержал для жены стул и поцеловал ей руку, как истинный джентльмен.
После ресторана они отправились в музыкальный зал, где посещаемость была почти столь же скудной, однако темное пиво было хорошим, и трио гитариста, пианиста и барабанщика играло очень приятную музыку, развлекая немногочисленных гостей. Свет мерцал — но не для эффекта, а из-за перебоев в проводке, которую повредила одна из упавших на город бомб. Майкл попросил Франциску станцевать с ним медленный танец, во время которого он боролся с желанием прижать ее к себе слишком крепко и никогда не отпускать. И внезапно они поняли, что остались в зале одни, музыка закончилась, а заведение начало готовиться к закрытию.
— Подожди минуту, — сказал он ей, и под мерцающими огнями в тишине они протанцевали еще некоторое время под их собственную, им одним знакомую музыку.
Наконец, пришло время вернуться в гостиницу, обратно в номер 214, потому что больше им было некуда идти.
Бутылка «Моэта» стояла в ведерке со льдом на прикроватной тумбе, и два бокала с эмблемой гостиницы привлекли внимание Майкла, потому что под ними лежала записка. Майкл быстро взял ее и развернул: