– Какого типа людей, Инара? – спрашивает он в итоге.
– Когда привыкаешь, что тебя практически никто не замечает, и вдруг выясняется, что кто-то помнит тебя, это по меньшей мере удивляет. Ни за что не поймешь этих чудаков, которые ждут, что их вспомнят и вернутся.
Инара неторопливо жует булочку, но Виктор видит, что девушка еще не закончила. Возможно, она не до конца сформулировала свою мысль. Его младшая дочь ведет себя сходным образом: просто замолкает, пока не подберет нужные слова. Хотя Виктор не уверен, что Инара молчит по той же причине, но модель поведения ему знакома. Поэтому он пихает Эддисона под столом, когда тот раскрывает рот.
Брэндон бросает на него хмурый взгляд и немного отодвигается, но ничего не говорит.
– От Софии ее девочки ждали, что она вернется, – продолжает Инара тихим голосом, слизывает сахарную пудру с пальцев и вздрагивает. – Они провели в приемной семье… что-то около четырех лет на тот момент, когда меня похитили. Никто не винил бы их, если б они потеряли надежду. Но они не теряли. Что бы ни случилось, как бы ни было плохо, они знали, что она борется за них. Знали, что она обязательно, непременно за ними вернется. Никогда этого не понимала. И вряд ли когда-нибудь пойму. Но ведь в моей жизни не было такой вот Софии.
– У вас есть София.
– Была, – поправляет она. – И это не одно и тоже. Я не была ей дочерью.
– Но вы были ее семьей, разве нет?
– Подругой. Это разные вещи.
Виктору с трудом в это верится. Инаре, вероятно, тоже. Возможно, ей легче делать вид, что она верит.
– Ваши девочки твердо знают, что вы вернетесь домой, верно, агент Хановериан? – Она поглаживает мягкий рукав кофты. – Им страшно, что в один прекрасный день вы можете погибнуть при исполнении долга. Но, пока вы живы, они не верят, что вас может что-то разлучить.
– Его дочери здесь ни при чем, – резко обрывает Эддисон, но Инара лишь усмехается.
– Он видит их перед собой всякий раз, когда смотрит на меня или на какую-нибудь из фотографий. Потому он всем этим и занимается.
– Да, все дело в них, – Виктор допивает кофе. – И одна из них просила передать вам кое-что, – он достает из кармана темно-розовый блеск для губ. – От старшей дочери. Одежда, кстати, тоже от нее.
Улыбка, в этот раз настоящая, на несколько секунд озаряет ее лицо, по уголкам янтарных глаз появляются морщинки.
– Блеск для губ.
– Она сказала, что это ваши, женские дела.
– Надеюсь. Иначе вы выставили бы себя в невыгодном свете. – Она отворачивает колпачок и осторожно выдавливает из тюбика переливающуюся каплю, красит нижнюю губу, затем несколько раз проводит по ней верхней, ни разу не взглянув при этом в зеркало, и получается идеально ровно. – Мы привыкли краситься по дороге на работу. Некоторые могли полностью накраситься, вообще не глядя в зеркало.