Я вымыла сережку под краном и вдела обратно в ухо, погруженная в раздумья. Я не знала, то ли это реакция на краску, то ли на иглы – но это точно была какая-то аллергия. Не смертельная – как, например, аллергия на арахис, – но кожа из-за нее не заживала. Инфекция так же опасна, как и гистамин. Лоррейн рассказывала нам об этом в один из тех редких дней, когда была в хорошем настроении. Конечно, в тот день она помучила Блисс, вынимая занозы у нее из ноги. Возможно, это и подняло ей настроение.
Я не придумала ничего толкового, и поэтому вернулась к девушке и попыталась оценить масштабы воспаления. Осмотрела участки с оранжевой краской и половину белого – и почувствовала перемену.
Садовник был рядом.
Он стоял в дверном проеме, заложив большие пальцы в карманы брюк. Когда девушки ложились спать, свет по всему Саду гас, и мы ждали, кому этой ночью придется развлекать Садовника. Он никогда не звал Лионетту, когда та возилась с новенькой. Но я-то была не Лионеттой.
– У тебя тревожный вид, – сказал он вместо приветствия.
Я показала на девушку.
– У нее кожа не заживает.
Садовник вошел в комнату, расстегнул пуговицы на манжетах и закатал рукава по локоть. Яркая краска отражалась в его бледных глазах. Он осторожно провел рукой по ее спине и обнаружил то же, что и я. Беспокойство на его лице сменилось сожалением.
– Все по-разному реагируют на краску.
Мне следовало бы почувствовать жалость, или злость, или смущение. Но я чувствовала лишь оцепенение.
– Как вы поступаете с девушками, которые не получают крыльев? – спросила я тихо.
Он бросил на меня задумчивый взгляд. Мне показалось, что я была первой, кто задал ему этот вопрос.
– Их хоронят на территории поместья.
* * *
Эддисон что-то ворчит и тянется за блокнотом.
– Он сказал, где именно?
– Нет. Но думаю, где-то у реки. Иногда он возвращался, и на ботинках у него была речная глина. И такая тоска во взгляде… В эти дни он приносил Блисс речные камушки для ее фигурок. С дерева я ничего такого не видела.
Эддисон сминает фольгу в шарик и бросает в стекло.
– Отправьте группу к реке, пусть разыщут могилы.
– Можно сказать «пожалуйста».
– Я отдаю распоряжение, а не прошу об одолжении, – цедит он сквозь зубы.
Инара пожимает плечами.
– Джулиан всегда говорил «пожалуйста». Ребекка – тоже, даже если просто распределяла смены. Думаю, поэтому мне нравилось работать у Джулиана. Поэтому место было очень приятное и уважаемое.
С тем же успехом она могла отвесить ему пощечину. Виктор видит, как краска заливает лицо напарника, и отворачивается, чтобы не улыбнуться. Скорее даже чтобы Эддисон этого не увидел.