– Это раз.
– И она действительно обожает младшего сына. Она гордится им. Он прекрасно учится, ведет себя учтиво, и одно удовольствие слушать, как он играет на скрипке или пианино.
– Это два.
– Мы оба постоянно заняты. У меня – Сад и бизнес, а у нее – свой график в благотворительных фондах. Нам бывает трудно согласовать время. Но мы стараемся выкроить часок для этих прогулок. Это полезно для ее сердца.
– Это три.
И осталось самое сложное. То, что никому из родителей не хочется признавать.
Он не стал об этом говорить. И в этом молчании заключалась правда.
– Ты многое подмечаешь, верно? В людях, в поведении, в событиях. Глубже других вникаешь в суть вещей.
– Я многое подмечаю, – согласилась я. – Но не думаю, что вникаю в самую суть.
– Ты понаблюдала, как мы гуляем по саду, и додумалась до всего этого.
– Я не додумывалась. Просто прочла по невербальным знакам.
Именно язык тела подсказал мне, что наш сосед – педофил. Задолго до того, как он сам себя выдал, до того как впервые коснулся меня и попросил дотронуться до него. Это было видно по его взгляду, когда он смотрел на меня и на других детей. Я видела это в потухших глазах его приемных детей. Я была готова к его домогательствам, так как знала, что рано или поздно это произойдет. По невербальным знакам я догадалась насчет бабушкиного газонокосильщика. По ним же я распознавала детей в школе, которые хотели поколотить меня просто потому, что могли. Язык тела был для меня лучше всякой сигнализации.
И теперь я видела, что Садовник изо всех сил пытался выглядеть расслабленным. Но у него не получалось.
– Я никому не собираюсь об этом рассказывать.
В этом все дело. Теперь он действительно расслабился, хоть не полностью. Если его не одолевало желание, он был на удивление сдержанным человеком.
– Мы не знаем про них… и они не знают про нас, ведь так?
– Именно так, – прошептал Садовник. – Некоторые вещи… – Он так и не закончил эту мысль, по крайней мере вслух. – Я не хочу причинять боль Элеоноре.
Я не знала его имени, но теперь знала имя его жены.
– А ваш сын?
– Десмонд? – На мгновение мне показалось, что он удивился. Потом покачал головой. – Десмонд совсем не такой как Эвери.
Единственной моей мыслью было: «Слава богу».
Он убрал с коленей голову девушки и уложил на кровать, после чего протянул мне руку.
– Я бы хотел задать тебе один вопрос, если ты не против.
Я не понимала, зачем было вставать, чтобы задать вопрос, но послушно отложила книгу и взяла его за руку. Девушка не проснулась бы до самого утра, так что не было необходимости сидеть у кровати. Садовник повел меня по коридору, при этом касался каждой витрины, мимо которой мы проходили. При желании я могла попросить его назвать всех по именам, и он бы всех назвал. Каждое имя, каждую Бабочку – он знал и помнил всех.