Я с ними до тех пор воевал, пока мама не вышла обратно на крыльцо и не позвала меня.
- Вот и всё... Я свободна, - сказала она, когда я подбежал к ней. Теперь мы с тобой можем пойти в магазин.
- А как твой больной?
- Моему зоотехнику сегодня гораздо лучше... И ночь он провёл спокойно. Я даже думаю, что через неделю он может выписаться и вернуться домой. Вот... А ведь когда его привезли, никто не мог ручаться, будет ли он жить!
У неё был такой вид, как в институте после пятёрки на экзамене. А я хоть и не понимал, что было с этим зоотехником, но тоже обрадовался: мама врачом стала недавно, а вот уже спасла человеку жизнь!
...Большой бревенчатый магазин - на главной улице он стоит - только что открылся, внутри было полным-полно покупателей, и все они толпились возле прилавков. За чужими спинами, плечами и головами не так-то легко было рассмотреть, привезли пальто или не привезли. Вот если бы залезть куда повыше, но некуда было...
Мама бочком-бочком подобралась к прилавку, где развешано готовое платье.
- Детское пальто, детские вещи есть?.. - спрашивала она у толстой румяной продавщицы.
Та ей не ответила - с другими переговаривалась, и маме пришлось одно и то же спрашивать несколько раз.
Наконец продавщица что-то коротко сказала, словно швырнулась словом, но я в таком шуме ничего не понял.
- Тогда покажите, пожалуйста, ушанку детскую, - попросила мама.
Пальто, значит, нет... А на шапке мех был рыжий и мягкий. Если подуть на него - а я подул, - виднелись короткие тёмно-серые волоски. Мама сказала, что это шкурка ондатры. Ну, ондатра так ондатра... Я надел шапку и посмотрел на себя в зеркало - оно висело в простенке между двумя большими окнами.
Шапка мне понравилась. У меня никогда раньше не было такой, и ни у кого из ребят я не видел ни в Москве, ни здесь.
- Вот правильно... Правильно, что запасаетесь зимней одеждой, раздался откуда-то сбоку мужской голос.
И в зеркале за моей спиной вырос Фёдор Григорьевич.
- Да, запасаемся, - ответила ему мама, хотя и без того было видно, что мы покупаем. - Только вот, знаете, никак детские пальто не привезут с базы, совсем голый у меня Женька на зиму. В телогрейке здесь ведь не проходишь.
Фёдор Григорьевич слушал её и улыбался, а она ничего такого смешного не говорила, по-моему. Он поулыбался, а потом вдруг снял с меня ушанку, развязал и отогнул поднятые кверху меховые уши.
- Ещё вот так надо померить, обязательно, - сказал он. - Наглухо, с завязками, как зимой придётся носить.
Что ему надо от меня?! Мне, например, совершенно ясно: ушанка в самый раз...