Главный врач заглядывал в кузов с одной подножки, шофёр - с другой.
- Что ты с ними поделаешь?.. - проворчал старик. - Не возвращаться же из-за них в Ыйылы? Придётся позвонить из Хара-Сайялыка, чтобы там не беспокоились...
- А не надо звонить, - сказал я. - И никто там не беспокоится. Сейчас все уже знают, что мы с вами уехали.
- Время... - сказал шофёр.
- Да, время, - сказал Пётр Тихонович. - Фёдор Григорьевич, давайте обоих сюда, а я переберусь к вам в кузов.
- Дядя Федя, - попросил я, - мы в кабину не хотим. Верно, Кристеп? Мы лучше с вами... А вы... вы не сердитесь на меня...
- Я не сержусь, Женя, - сказал он совсем тихо и очень грустно и обратился к старику: - Не хотят они, Пётр Тихонович, меняться местами. Садитесь... А я их здесь хорошенько устрою, ничего...
Он расстелил две длинные и широкие дохи возле самой кабины. И так закутал меня и Кристепа - каждого по отдельности, - что одни только носы торчали да глаза блестели. Кристеп был похож на большой тюк. И я, наверно, тоже, если со стороны посмотреть.
Дядя Федя ещё подоткнул нам полы под ноги и постучал по крыше кабины.
Машина снова помчалась.
- Едем дальше?..
И Кристеп отозвался:
- Однако, едем!
Мы ехали!..
Дорога была как узкая полоска между деревьями, и эта полоска убегала назад. Словно кто-то разматывал длинный-длинный, бесконечный бинт. Да, тайга сжимала с обеих сторон дорогу. Деревья были тихие, какие-то сонные. Сосны протягивали к машине белые мохнатые лапы. Лиственницы стояли голые. Их чёрные ветки прочёркивали пасмурный день, как если бы в альбоме с серой бумагой нарисовать их остро заточенным карандашом и давить сильно.
На полном ходу разговаривать было трудно: ветер вырывал слова изо рта, разбрасывал их далеко по сторонам. Я уткнулся подбородком в воротник и молчал. И Кристеп молчал.
Машина резко сбавила ход, нас качнуло вправо и прижало к бочке с бензином... Что это шофёр?.. Не знает, как мы торопимся в Хара-Сайялык?
Дядя Федя - он сидел передо мной - встал со своего места посмотреть, что такое случилось, почему медленно едем. И мы с Кристепом кое-как выпутались из дох, поднялись на ноги, ухватились за крышу кабины, чтобы не упасть.
И вот что мы увидали...
По дороге впереди нас бежала какая-то женщина. Полы дохи она поддерживала руками. И перед нею шагах в двадцати неторопливо трусила косматая вороная лошадка, запряжённая в пустые сани. Как только женщина начинала бежать быстрей, чтобы догнать, и лошадка встряхивала длинной гривой и прибавляла ходу. Хитрая... Расстояние между ними не уменьшалось.