— Скажи, пожалуйста, Антон, с чьей подачи позавчера прикатил Мурашов со своими архаровцами? — спросил Иван Емельянович.
Ташкин рассеянно кивнул, повторил:
— С чьей подачи...— Помолчав, вдруг засмеялся.— А я вспомнил, как на тебя накатка в райком пришла. Помнишь, в райсовет тебя выбирали? Я же тебе рассказывал.
— Нет, не помню что-то.
— Ну как же, целая история...— Ташкин снова закурил. Скашивая глаза, снял мизинцем табак с языка. Посмеиваясь, рассказал: — На бюро райкома обсуждали твою кандидатуру, все тебя знают, уважают, естественно, никаких возражений. И вдруг встает Черепанов, тогда инструктором работал, письмами трудящихся занимался. Встает, разворачивает письмо и читает. Дословно не помню, но смысл таков, что вот, дескать, Александрова собираются двигать в депутаты, а у него фамилия от царя Александра. Какого — первого или второго?
— Третьего,— улыбаясь сказал Иван Емельянович.
— Значит, не того, которого народовольцы угробили. И вот, дескать, как же так, дорогие товарищи, народным депутатом будет человек, носящий царскую фамилию?! Человек, знающий, что фамилию дал сам царь, и до сих пор не сменивший ее? Черепанов показал письмо, а там сплошные восклицательные знаки. Ну, мы посмеялись, письмо подшили, а тебя, с царской фамилией, все же утвердили в народные депутаты. Вот какие бывают у нас истории...
— Ты не рассказывал. Забавно...
— Это сейчас забавно. А твой «доброжелатель» потом шарахнул в обком, пришлось объясняться с завом по кадрам. И разговор, надо тебе сказать, был не из приятных...
— Зав был заодно с «доброжелателем»?
— Ну, не то чтобы заодно, но где-то, как-то, что-то...
— Плешь какая-то! — возмутился Иван Емельянович.
— Плешь-то плешь, да смотри не съешь!
— Это верно,— согласился Иван Емельянович.
— М-да, а суть вот в чем.— Ташкин пристукнул кулаком по баранке, и машина отозвалась легким звоном.— Суть в том, что на той неделе будет бюро обкома. Возможно, не вероятно, но возможно, что спросят тебя кое о чем. Например, о птичнике. О чем я хочу тебя просить... Об единственной милости: возьми эти досрочные яйца на себя. Дескать, хотел доказать, что люди у нас сознательные, откликнутся на призыв досрочно сдать, и так далее. Сдавали же колхозники из своих, так сказать, личных закромов. Ну как, Ваня, выручишь? А то на меня уже столько понавешали, не выдержу, слечу...
Иван Емельянович озадаченно почесал щетину на подбородке, скосился на Ташкина. Тот, понуро склонив голову, ждал, делая вид, будто разглядывает что- то на полу кабины.
— Ты меня понял? — спросил Ташкин.