— Раньше ты был за перемены...
— Я и теперь — за. Только не за всякие. За такие, которые для дела, а не для галочки.
— Стал разбираться, что к чему?
— Если нашего брата не тормошить, не тянуть на аркане, так, знаешь, далеко не каждый будет шевелиться. Как идет, так пусть и идет, а так нынче нельзя. Уже и так дошли до точки.
Николай поднялся, вслед за ним поднялся и отец.
— Послушай, батя, а что если и вправду, как мать говорит, послать их подальше с этими яйцами? — спросил Николай.
Отец вздохнул, плюнул, потихоньку выматерился. Раздумывая, как ответить, взялся было за дрова, но бросил, заговорил:
— Послать, говоришь, подальше? Это в городе вольница: с одним начальником не ужился, плюнул, ушел к другому, а тут, Коля, деревня...— Он помолчал, печально глядя на сполохи вечерней зари, пылавшей над лесом за огородами.— До-олго еще надо встряхивать нас, покуда начнем жить по-людски. То воры одолевают, то чинуши, мать их в три господа!
— Ага! — не без злорадства воскликнул Николай.— А что ж ты меня поливал, когда я тебе то же самое говорил.
— То же, да не про то же! Смотря как говорить! Ты — с подковыркой, злопыхательски, а я варюсь в этом, болею. Есть разница?
— Может, потому мы такие, что вы такие,
— Какие «такие»? — не понял отец.
— А больно уступчивые, услужливые, на все согласные. Мы что, без глаз? Не видим, как вами крутят, какие вы пируэты выделываете?
— Ну и что? Это наши дела.
— Правильно, ваши, поэтому и не лезу, не критикую. И тебя прошу: в мои дела тоже не вмешивайся, тут, на полигоне.
Отец удивленно развел руками.
— Вот те раз! Я? Вмешиваюсь? На полигоне?
— А кто дал команду Пролыгину отключать «самовар»?
— Опять! Да подожди малость, пусть засуха пройдет, включим.
— А если до зимы будет засуха?! Я ж твой сын, батя! Мне что, жаловаться на тебя в райком? Ташкину?
Отец нахмурился, помычал что-то невнятное и вдруг рассмеялся:
— Да, забавно будет, Александров против Александрова! И кому жаловаться? Ташкину! Ох-хо-хо! Во какие страсти в Камышинке. Ну ладно, сын, как- нибудь решим твой вопрос — мирным путем, без Ташкина. Кстати,— отец потер лоб, вспоминая,— чегой-то такое Ташкин просил насчет тебя. Ах, да, хочет взглянуть на твой «самовар», чтоб в работе, а то все говорят, хвалят, диво, дескать, на болоте, а хозяин района не видел. Как же так? Не порядок! Так что давай-ка устрой кино.
— Когда?
— А на этой неделе. Я скажу. Лады?
— Хорошо, договорились.
— Ну давай, катись. Да не держи на отца зла. У меня и впрямь накипело. И ты прости, если что не так, я, знаешь, могу сгоряча. Так что прости, Коля.