* * *
Положение становилось все более безысходным. Ясно было, что будущего для меня в этих условиях нет: вместо привыкания возникало отчуждение, чем дальше, тем большее. Одинаково трудно было представить себе как существование по принципу «внутренней эмиграции», так и интеграцию, основанную на компромиссах и сделках с совестью: играть в «их» игры? – невозможно. «Жить не по лжи», как учил Солженицын? – я знала, что не обладаю необходимой стойкостью. Неспособность противостоять режиму порождала страх. Интересно, меланхолически рассуждала я, будь я мастером спорта по плаванию, решилась бы я попытаться достичь какого-нибудь гостеприимного берега по ту сторону Балтийского моря? А еще лучше Черного – вода теплее. Беспочвенные вопросы: плавала я из рук вон плохо.
Но тут произошел неожиданный поворот судьбы: замужество. И с ним возникла возможность уехать совершенно легально: по советским законам брак с иностранцем давал такое право. Я не колебалась ни секунды: другая страна! другая жизнь! другой язык! – перспектива головокружительная. И хотя в течение долгого времени я не допускала даже самую мысль о том, чтобы поехать по туристической визе в какую-нибудь соцстрану, теперь, сжав зубы, пустилась по административному лабиринту. Процесс получения заграничного паспорта включал в себя множество капканов и ловушек, изобретенных для изнурения и запугивания кандидатов на выезд; тянулся он неделями и месяцами, и результат был непредсказуем: могли дать, могли не дать… Но иного выхода не было, вдобавок я твердо знала, что занимаюсь этим один-единственный раз, в надежде на окончательный результат.
И вот настал день, когда с только что полученным загранпаспортом, в котором красовалась французская виза, я переступила порог агентства «Аэрофлот», продававшего билеты за границу; обычным гражданам вход туда был запрещен. Охранник пропустил меня, я подошла к кассе, протянула паспорт, назвала место назначения – Париж – и указала дату.
– А обратный? – спросила кассирша.
И лишь тогда тиски впервые самую малость разжались: услышав ее вопрос, я вдруг осознала, что дело происходит не во сне, что настанет день, когда причин для страха больше не будет, и что день этот отныне не за горами. Радостно рассмеявшись, чем вызвала недоумевающий взгляд кассирши – смех в общественных местах был нечастым явлением, тем более в местах такого рода – я выпалила (и этот ответ заставил головы всех находившихся в помещении сотрудников повернуться как по команде в мою сторону):
– Обратного не надо!