- Самое то, войсковой старшина! - крикнул молодой вахмистр. - Латинские гренадеры бегут! Вот там, в четверти версты налево.
- Веди, Громчик, - скомандовал Смолокуров. - Мы - за тобой!
И дивизион, в котором казаков не набралось бы и на полную сотню, пустили уставших коней намётом. Лошади хромали, дышали тяжело, даже мой великолепный жеребец проявлял явные признаки усталости. Бегущих цесарцев мы встретили ещё в почти вытоптанном подлеске. Цвет армии Священной Римской империи - гренадеры, удирали, бросая мушкеты и срывая гребнистые каски. Казаки рубили их, но походя, не особенно отвлекаясь от основного занятия, скачки на всей доступной лошадям скорости.
Так мы и налетели на французских драгун. Дело едва не дошло до рукопашной, из-за взаимного непонимания. Казаки готовы были накинуться на любого, не говорящего по-русски. Французы же, разгорячённые схваткой, не очень-то понимали, кто перед ними, и, кажется, приняли казаков Смолокурова за каких-то венгерских всадников или кого-то в этом роде. И только моё знание французского спасло ситуацию. Нас пропустили, и до штабного холма я добрался без проблем, на полпути расставшись с казаками, направившимися на позиции нашей лёгкой кавалерии.
- У вас, Суворов, просто талант, - поприветствовал меня Барклай де Толли. - Настоящий талант влипать в истории и выходить из них живым, хотя шансов на это очень мало.
- Не смотря ни на что, вы сберегли моего коня, первый лейтенант, - усмехнулся Бонапарт. - Похвальное качество.
- Вы ранены, Суворов, - продолжал Барклай, - отправляйтесь в лазарет, пусть вам наложат полноценную перевязку.
- Я вполне могу оставаться в строю, - набравшись наглости, возразил я.
- Не забывайтесь, штабс-капитан, - осадил меня генерал-лейтенант, - ваши приключения, вижу, вскружили вам голову. Я отдал вам приказ. Выполняйте!
- Виноват! - отдал я честь. - Выполняю, ваше превосходительство!
Оставив коня какому-то унтеру, я отправился в лазарет. А там царил сущий ад. Фельдшера носились туда-сюда с носилками, на которых иногда лежали даже по двое-трое человек. На дальней стороне росло зловещее поле трупов. К палаткам и вовсе было страшно подходить.
- Что у вас, молодой человек? - обратился ко мне врач, тщательно моющий руки в тазу с красноватой от крови водой. - Ну что вы застыли, как истукан?! - прикрикнул он на меня. - Или вам язык в бою оторвало?
- Нет, - ответил я, вид, наверное, у меня был наиглупейший. - Меня генерал-лейтенант отправил на перевязку.
- Ступайте в палатку, - сказал мне доктор, снова и снова проходясь мылом по ладоням. - Фельдшера вас перевяжут.