Надежды на то, что с нынешними баллами ей удастся начать карьеру вирт-дизайнера, неумолимо таяли. Собеседование в «Грезах любви» было третьим её провалом за последние два дня.
- Запись голосового сообщения. Камилла Андерсон.
- Говорите после сигнала...
- Хорошо, я приеду!
- Конец сообщения? - уточнил оператор после затянувшей паузы.
- Да. Отправить. Можно уже выйти?
- Желтая зона. Безопасный выход - через шесть минут пятнадцать секунд.
Ева вздохнула и прошлась по комнате. Ткнула в мягкое брюшко большого плюшевого медведя. Тот запел песенку про пчёл и мёд. Когда-то она любила ему подпевать.
Она взяла с полки одну из рамок. Ту, на которой было фото с их поездки к морю. Загорелая рыжеволосая девчонка в полосатых трусиках восседала на шее красавца-мужчины лет сорока. Впрочем, насчет красавца Ева, наверное, была необъективна. Папа была полноват, курнос и вовсе не брутален. Но у него были самые добрые в мире глаза и самая обаятельная улыбка.
Ева провела кончиками пальцев по прохладному пластику фотографии и зажмурилась. Глаза снова предательски защипало. Ах, как же ей хотелось, чтобы папа был рядом...
Она смахнула слезы и, поставив фото обратно на полку, развернулась к дивану...
Крик застрял в горле, превратившись в короткий стон. Она отшатнулась, как от удара, больно ударилась лопатками о полку. Несколько фотографий свалились на пол, глухо ударившись о ковёр.
Патрик Андерсон стоял возле дивана и улыбался - мягко, слегка растерянно. Той самой улыбкой, что всегда появлялась на его лице, стоило маленькой рыжеволосой проказнице попасться ему на глаза.
- Папа... - потрясённо прошептала Ева. Сердце то гулко колотилось в ребра, то замирало, будто она выписывала виражи на американских горках.
- Обнаружен сбой в работе интерфейса шлюза! - проговорил оператор. - Требуется перезагрузка!
Отец озадаченно огляделся, будто только сейчас сообразил, где находится. Стены комнаты подернулись крупной рябью, стали полупрозрачным. Пол качнулся, и Ева едва удержалась на ногах.
- Критическая ошибка! Инициируется досрочный выход из Эйдоса! Пять. Четыре. Три...
- Папа! - сквозь слёзы закричала Ева.
Отец обернулся, встретился с ней взглядом.
- Два. Один!
Яркая вспышка. Боль. Тьма.
Ева очнулась почти сразу, но долго не могла открыть глаза. Боль тяжело пульсировала в висках, а свет, пробивающийся сквозь веки, казался ослепительно ярким.
- Зафиксировано нарушение процедуры выхода из Эйдоса! Желтый код!
Каждое слово оператора - будто гвоздь, забиваемый в череп. Она зашипела от боли и прикрыла уши ладонями. Глупый инстинктивный жест, ведь голос транслировался напрямую в мозг. Впрочем, кажется, помогло - на следующей фразе громкость резко упала.