— Другими словами, — нахмурился Антон, — об искусстве можно забыть? Это не для меня?
— Увы. Это для таких, как я. Но не для всех, лишь для малой толики. С появлением гипноиндукции человечество, фактически, раскололось на две расы. Избранные есть в обеих. В своей расе ты — избранный. Я в своей — нет.
— Что же мне делать?
Вика подсела к Антону, заглянула ему в глаза.
— Ты нанял меня, чтобы поменять свою жизнь, — сказала она. — Мы прожили вместе полгода. Ты всё ещё хочешь менять?
Антон замялся. За эти полгода они с Викой говорили исключительно о его будущей жизни. Перебирали профессии, искали варианты, рассуждали о том, что Антон будет делать, став экономистом, океанологом, рекламщиком, астрономом. И ни разу не говорили о них обоих.
— Вика, если я поменяюсь, — спросил Антон осторожно, — ты останешься со мной? В каком угодно качестве.
Вика помедлила.
— Я всё ждала, когда ты это спросишь, — сказала она тихо.
— Что ж, я спросил.
— Лучше поздно, чем никогда. Нет, Антон, не останусь. За то время, что мы с тобой были вдвоём, я поняла одну вещь. Ты — на своём месте. И должен на нём оставаться и нести свой крест. Поменяться для тебя было бы сродни суициду. Таких, как ты — единицы. И, я думаю, большинство из вас однажды или многажды хотели удрать.
— Удрать? — растерянно переспросил Антон.
— Да, удрать. Сбежать, драпануть, смыться, называй как хочешь. Стать такими, как все, сбросить тяжкий, постылый груз. К счастью, они одумались. Когда поняли, что их уникальность, их необыкновенно большая, изощрённая память — не награда и не наказание. Она попросту их долг, тот, что надлежит исполнять.
— Погоди, — Антон утёр внезапно пробивший лоб пот. — Ты останешься со мной, если я ничего менять не буду?
— Я много думала об этом, — проговорила Вика медленно. — Уговаривала себя, что нужна тебе, что ты привык, что без меня тебе будет плохо. Не уговорила. Останься я, какое-то время мы могли бы сосуществовать. Но не более. Прости меня, вечером я уеду.
* * *
Антон с Викой, держась за руки, стояли перед входом в Колизей. Антон помнил это название, зубрил его со вчерашнего дня, едва самолёт приземлился в аэропорту Леонардо. Как называются соборы, фонтаны, холмы, которые они посетили до Колизея, Антон забыл.
В Лувре Антон с Викой провели целый день. Обходили одну за другой картинные галереи, надолго задерживаясь перед полотнами мастеров. Прилетели они в Париж из Рима или наоборот, Антон не помнил.
На премьере чеховской “Чайки” в Большом драматическом было не протолкнуться. Антон с Викой сидели в первом ряду.