Они здороваются с тремя сестрами.
– Мы слушали речь мэтра Морено во время его прошлого визита, – говорит Консуэло. – Когда это было, Валентина?
– Два года назад, – говорит Валентина.
– Два года назад, – говорит Консуэло. – Такой интересный человек. Добрый вечер, Давид, не поцелуешь ли нас?
Мальчик послушно целует каждую сестру в щеку.
К ним присоединяется Арройо в сопровождении свояченицы Мерседес, облаченной в серое шелковое платье с ярко-пурпурной мантильей, а также самого мэтра Морено – низкорослого, коренастого человечка с вьющимися локонами, рыхлой кожей и широким тонкогубым ртом, как у лягушки.
– Хавьер, вы знаете сеньору Консуэло и ее сестер, а вот сеньору Симону позвольте вас представить. Сеньор Симон – состоявшийся философ. А также отец блистательного юноши по имени Давид.
– Давид – это не настоящее мое имя, – говорит мальчик.
– Давид – не настоящее его имя, следовало было мне упомянуть, – говорит сеньор Арройо, – но под этим именем он пребывает среди нас. Симон, насколько я понимаю, с моей свояченицей Мерседес из Новиллы вы уже знакомы.
Он кланяется Мерседес, та в ответ улыбается ему. Со времени их последней беседы черты ее смягчились. Красивая женщина – по-своему, свирепа. Он размышляет, как выглядела ее сестра – та, которая умерла.
– Что привело вас в Эстреллу, сеньор Морено? – спрашивает он, поддерживая беседу.
– Я много странствую, сеньор. Моя профессия делает из меня передвижника, бродягу. Я читаю лекции по всей стране, в разных институтах. Но, по правде сказать, в Эстреллу я прибыл повидать старого друга – Хуана Себастьяна. У нас с ним долгая совместная история. В былые дни у нас было общее часовое дело. А еще мы играли в квартете.
– Хавьер – первоклассный скрипач, – говорит Арройо. – Первоклассный.
Морено пожимает плечами.
– Возможно, однако все равно любитель. Как я уже сообщил, мы вдвоем вели дело, но потом Хуан Себастьян усомнился в нем, и потому, короче говоря, мы закрылись. Он создал Академию Танца, а я пошел своим путем. Однако мы не теряем связи. У нас есть несогласия, но, говоря в общем, мир мы воспринимаем одинаково. Будь оно иначе, как бы смогли вместе проработать столько лет?
Тут до него доходит.
– А, так вы, должно быть, тот сеньор Морено, который читал лекцию о землемерном деле! Мы с Давидом видели объявление.
– О землемерном деле? – говорит Морено.
– О топографических замерах.
– «Человек есть мера всех вещей», – говорит Морено. – Так называется лекция, которую я читаю сегодня. Она вовсе не о землемерном деле. Она о Метросе и его интеллектуальном наследии. Я думал, это очевидно.