Наутро небо после больших дождей впервые проясняется, и Дмитрий сдается сам. Он приходит в полицейский участок.
– Это я, – объявляет он молодой женщине за стойкой, та не понимает, о чем речь, и тогда он достает утреннюю газету и тычет пальцем в заголовок: «СМЕРТЬ БАЛЕРИНЫ», с фотографией Аны Магдалены, голова и плечи льдисто прекрасные. – Я ее убил, – говорит он. – Я виновный.
За следующие несколько часов он пишет для полиции исчерпывающий отчет о происшедшем: как под неким предлогом уговорил Ану Магдалену сопроводить его в подвал музея, как ее изнасиловал, а потом удушил, как запер тело в выгородке, как два дня и две ночи бродил по городу, безразличный к холоду и дождю, обезумевший, пишет он, хотя от чего обезумевший, не сообщает (от вины? от горя?), пока, наткнувшись на утреннюю газету в киоске, с фотографией, чей взгляд, по его выражению, пронзил его до глубины души, не пришел в себя и не сдался – «решив заплатить долг».
Все это звучит на первом слушании, которое происходит на фоне пылкого общественного интереса: ничего столь чрезвычайного в Эстрелле на памяти горожан не происходило. Сеньора Арройо на слушаниях нет: он заперся в Академии и ни с кем не желает говорить. Он, Симон, пытается пробиться на слушания, но толпа у крошечного зала суда такая плотная, что он бросает эту затею. По радио он узнает, что Дмитрий признал свою вину и отказался от адвоката, хотя судья объяснил ему, что сейчас не время и не место каяться. «Я совершил худшее преступление на свете: я убил того, кого люблю, – передают его слова. – Секите меня, повесьте меня, сокрушите мне кости». Из зала суда его отводят обратно в камеру, по пути он терпит град издевок и оскорблений от зевак.
Откликнувшись на его звонок, Инес возвращается из Новиллы – в сопровождении старшего брата, Диего. Давид возвращается к ним в квартиру. Поскольку занятий нет, он весь день играет с Диего в футбол. Диего, по его словам, «великолепно» играет.
Он, Симон, встречается с Инес за обедом. Они обсуждают, что делать с Давидом.
– Он вроде, как обычно, преодолел потрясение, – говорит он ей, – но я сомневаюсь. Ни для какого ребенка, увидевшего такое, не может не быть последствий.
– Не надо было ему вообще идти в эту Академию, – говорит Инес. – Надо было нанять учителя, как я и говорила. Не люди, а катастрофа какая-то эти Арройо!
Его передергивает.
– Вряд ли это вина сеньоры Арройо – или ее мужа, – что ее убили. С чудовищем вроде Дмитрия можно столкнуться где угодно. Хорошо, что Давид получил урок: вот такие у взрослых бывают страсти и вот куда они могут завести.