Тишина. Из-за кулис появляются трое судей – вернее, судья и двое присяжных, в красных мантиях. Толпа в великом порыве подымается на ноги. Мест в театре, на глаз, примерно двести, но людей сейчас здесь по крайней мере вдвое больше.
Публика усаживается. Судья говорит что-то неразборчивое. Конвоир Дмитрия подскакивает поближе и поправляет микрофон.
– Вы – заключенный, известный под именем Дмитрий? – спрашивает судья. Он кивает конвоиру, тот устанавливает перед Дмитрием отдельный микрофон.
– Да, ваша честь.
– Вас обвиняют в надругательстве над Аной Магдаленой Арройо и в убийстве ее пятого числа марта месяца сего года.
Это не вопрос, а утверждение. Тем не менее Дмитрий отвечает.
– Надругательство и убийство имели место в ночь с четвертого на пятое марта, ваша честь. На эту ошибку в записи я уже указывал. Четвертое марта был последним днем Аны Магдалены на Земле. Это был ужасный день – ужасный для меня и еще более ужасный для нее.
– И вы признали свою вину по обоим обвинениям.
– Трижды. Я сознавался трижды. Я виновен, ваша честь. Приговорите меня.
– Терпение. Прежде чем вас приговорят, у вас будет право обратиться к суду – право, которым, надеюсь, вы воспользуетесь. Сначала вы получите возможность оправдаться, а затем у вас будет право просить о помиловании. Понимаете ли вы, что означают эти понятия: оправдание, помилование?
– Я отлично понимаю, что означают эти понятия, ваша честь, но к моему случаю они отношения не имеют. Я не буду себя оправдывать. Я виновен. Судите меня. Приговорите меня. Обрушьте на меня всю мощь закона. Я не возропщу, даю слово.
В толпе волнение.
– Осудите его! – долетает крик.
– Тихо! – кричат в ответ. В зале гул, шиканье.
Судья вопросительно смотрит на своих коллег – сначала на одного, следом на другого. Поднимает молоток и стучит им – раз, другой, третий. Возня прекращается, восстанавливается тишина.
– Я обращаюсь ко всем, кто потрудился явиться сюда и свидетельствовать правосудию, – говорит он. – Напоминаю вам со всей серьезностью, что правосудие вершится не поспешно, не в угоду публике и уж точно не в обход законного порядка. – Далее обращается к Дмитрию: – Оправдание. Вы говорите, что не можете или не будете оправдываться. Отчего же? Оттого, утверждаете вы, что вина ваша неопровержима. Я спрашиваю: кто вы такой, чтобы предвосхищать это заседание и решать вопрос до суда – вопрос как раз о вашей виновности?
Ваша виновность. Давайте на миг осмыслим эту фразу. Что это значит, что это вообще значит – говорить о моей вине, вашей вине или нашей вине применительно к тем или иным деяниям? А если мы – не есть мы или же не вполне мы, когда происходит рассматриваемое деяние? Было ли оно, это деяние,