Клык леопарда (Ричес) - страница 229
– В правом, – ответил Рутилий.
Ему было больно даже говорить, и на миг он поймал себя на мысли о том, что борется с искушением выйти из строя и отдохнуть. Что ж, если он остановится, боль, может, и прекратится, но колонна тотчас же утратит боевой порядок, превратится в толпу уставших солдат. Ветеран ободряюще улыбнулся Рутилию и энергично тряхнул головой. И хотя трибун знал: примипил непременно сочтет своим долгом вмешаться, одернет солдата, скажет, что это не его дело, что-то удерживало Фронтиния от резких слов.
– Со мной такое тоже бывает всякий раз, когда мы шагаем быстро, – сказал ветеран. – Но если, когда опускаешь левую ногу, делать глубокий вдох, боль вскоре проходит.
Скавр кивнул солдату и попытался дышать, как тот ему посоветовал. И верно, шагов через сто острая боль начала стихать, сначала еле заметно, но затем все быстрее и быстрее. Солдатская хитрость сработала, и теперь трибун мог говорить, не морщась от боли. Довольный тем, что желание остановиться и передохнуть миновало, он повернулся к Сексту:
– Не знаю, в чем тут дело, но уловка работает.
Примипил указал в темноту, за небольшой светлый круг, отбрасываемый факелами колонны. Та поднималась на невысокий гребень холма, и вскоре им уже стал виден город. И хотя до Тунгрорума оставалась еще пара миль, он был довольно четко различим в прозрачном ночном воздухе. Горевшие на городских стенах огни мерцали красноватыми искорками. Под стенами, там, где, по идее, располагался зерновой склад, тоже мелькали огни. Поняв всю дерзость намерений Обдурона, трибун хмуро поджал губы.
– Ты был прав, примипил. Я могу лишь проклинать себя за то, что бросил на запад все наши силы, вдогонку призрачной угрозе, а город оставил беззащитным.
Не сводя глаз с Тунгрорума, Фронтиний кашлянул:
– Я бы, трибун, не стал употреблять слово «беззащитный». Будем надеяться, что Сергий и Юлий проявят себя с самой лучшей стороны.
Втащив через парапет последнего из трех бандитов, Торнак повел их вниз по каменной лестнице, которая вывела их к западным воротам. Встав по двое на ступени с обеих сторон ворот, они приподняли верхнее из двух бревен, которое не давало створкам открыться. Затем, бросив тяжелое бревно на землю, они взялись за второе. Сняв его, все четверо оттащили оба бревна прочь от ворот и настежь распахнули их, давая возможность главарю шайки войти в город. Неспешно шагая впереди десятка своих приспешников, Обдурон вошел в Тунгрорум и довольно огляделся по сторонам.
– Закрыть ворота! – приказал он и подождал, когда тяжелые бревна легли на место и город снова был укрыт от угрозы извне. – Итак, я вернулся. Располагай я временем, я бы мог сделать из этой затхлой дыры город, овеянный мировой славой, который вошел бы в историю как место, где я сполна отомстил моим врагам. – Бандит вздохнул и покачал головой. – Я живо представляю себе реки крови, на какие мы обрекли бы это место, будь у нас день и ночь, чтобы восславить нашу великую богиню. О да, по этим улицам бежали бы реки крови нечестивцев! – Он взял кавалерийский шлем, надел его на голову и опустил забрало. – Ну да ладно. Пока обитатели этой выгребной ямы забились по своим домам и боятся высунуть головы из окон, нас ждут дела. Давайте проверим, будет ли рад дружище Альбан, когда мы освободим его из плена. – Обдурон повернулся и что-то шепнул Торнаку. Тот растерянно посмотрел на бронзовую маску. – И ты, мой брат, ты проявил себя молодцом, отправив Скавра в бесполезную погоню на запад и тем самым дал нам возможность без боя войти в город. Близко то время, когда надобность в обмане и притворстве пропадет, когда мы сможем открыто править в лесу от имени нашей богини, но сейчас мне нужно от тебя еще кое-что. Иди, готовь наше отступление из города. Я же пока пойду и возьму положенную мне награду, которая освободит всех нас от этой империи и ее законов.