Люк еще до отъезда говорил, что я его первая и последняя любовь. Поэтому мы никогда не расстанемся и не забудем друг друга, потому что первую любовь невозможно забыть. Он сдержал свое слово, чему я очень рада.
— Маверик, — шепчет Люк.
— Что?
— Хочешь еще поговорить?
— Нет. Со мной все нормально.
— Мне так не кажется, — смеется он. — Ты меня удушишь.
— Прости, — извиняюсь я, ослабляя хватку.
— Ничего, мне нравится. Можешь продолжать.
В шумной столовой, сидя за тарелкой горячей каши, я чувствую себя чуток скверно. Люк поведал мне, что на рассвете Кроу уехал, скорее всего, безвозвратно. Это меня должно было порадовать и капельку подбодрить, но я сижу как в воду опущенная, и мне кажется, что за мной неусыпно следят.
Наблюдающий за моими бессильными тщаниями съесть хоть пригоршню крупяной похлебки Люк толкает мою ногу своей, чтобы я вернулась из засасывающих раздумий и начала кушать.
— Сейчас же! — полушепотом канючит он.
Рассердившись и побагровев, как вареный рак, он смотрит на меня свирепым бегающим взглядом и у него окончательно врывается терпение.
— Тебе помочь? — спрашивает он.
— Что? — встрепенувшись, изрекаю я. — Нет.
— У нас впереди долгий трудный день. — предупреждает Люк. — Соберись, ладно?
— Ты меня отвлекаешь. — бросаю я в шутку.
— Я? — удивляется он.
— А кто еще? Не дуйся, а то лопнешь. Приятного аппетита.
Улыбнувшись, Люк снова многозначаще толкает мою ногу, а я его.
К девяти часам в сопровождении тараторящей без умолку, как полная барабошка (пару минут тому она насмешила меня этим словечком), Евы прихожу в зал для тренировок, где насуплено возряясь на всех, кого заприметит, Фрэнк важно объявляет, что нас ждет незапланированная проверка. Он хочет увидеть, научились ли мы чему-то за прошедшие два дня или остались круглыми бестолочами, хотя великих надежд на нас не возлагает.
С горем пополам пережив разминку, будто вселенскую катастрофу, группа приступает к упражнениям.
Что ж, теперь мне не надо притворяться, словно я неисправимая рохля и беспомощная растяпа, ведь это в сущности уже не важно. Стреляю без промаха, как опытный снайпер, и последней схожу с беговой дорожки. К тому же я совершенно не устала. Изучая вытянутые от удивление рожицы, вижу, что Фрэнк в не себя от злости. И мне это нравится. Наверно он уже решил, что я — самая слабая, и готовился со мной прощаться. Но не тут-то было, я ни разу не промазала — настоящее потрясение, способное разнести в пух и прах любое самообладание.
Перекошенное личико Фрэнка с каждой минутой тушуется все обильнее. И, окончательно разозлившись, он прерывает утомительную тренировку — мы возвращаемся к метанию ножей. Но этот раз мы будем кидать лезвия в движущиеся фигуры. И это не смотря на то, что некоторые еще не научились попадать в висящие на стене цели.