Разоблаченный Люк слегка улыбается:
— И, когда ты догадалась, что это я?
— Сразу же. — Я, плюхнувшись на диван, облагаюсь мягкими подушками. — Это не составило великого труда. Ты бы никогда не дал меня в обиду, что бы не говорил. Кстати, у меня шок, если ты не заметил, и мне нужно как-то оправиться. Ты не мог бы меня обнять?
— Конечно, бунтовщица Харпер Маверик. — сладострастно тянет он, подходя.
Вплотную улегшись на широкой софе, Люк притесняет меня к спинке и жадно, будто взглядом питается съесть, смотрит влюбленными глазами. И пускай мне неудобно, ибо не могу пошевелить из-за того, что он закинул на меня ногу, мне нравится, что между нами так мало пространства.
— Почему ты меня еще не целуешь? — вдруг слышу я собственный голос. Не то, чтобы меня это волновало, но мне бы очень хотелось почувствовать — безусловно сладкий — вкус его губ.
— Жду подходящего момента.
— Разве он еще не наступил?
— Ты ощутишь, когда он наступит. Не огорчайся, пожалуйста.
Кое-как сполз немного пониже, утыкаюсь лицом в грудь Люка. На горемычный миг я предположила, что он просто-напросто меня разлюбил, из-за чего мне стало больно и захотелось сронить горькую слезу. Но нет же, этого не может быть, ведь Люк — по моей пустячной дружеской просьбе, которую он безотказно выполнил — прилег радом, заключив меня в заботливые объятия.
— Сегодня очередное испытание? — спрашиваю я, чтобы разрушить наступившее молчание.
— Да, поединки в Клетке. — обеспокоено молвит он и еще сильнее обвивает меня руками. Значит, Трикс неспроста устроил безобразие, которое, вполне возможно, заранее спланировал. Наверняка, он сделал это, чтобы в удобном им же устроенном случае вызвать меня на двобой, в котором он и победит — Хонор, ведь, одной только внушающей страх наружностью походит на ничем несваливаемое бревно.
— Ты спала этой ночью? — допрашивается Люк.
— Не получилось.
— Тогда, тебе необходимо подремать.
— Если удастся… — сомневаюсь я, вдыхая морозно чистый запах свежести, источаемый светло-серой футболкой Люка.
— Я побуду, пока ты уснешь. Ну, а если, проснувшись, меня не увидишь — я узнаю, как обстоят дела в столовой. Поняла?
— Угу. — тихо вторю я.
— Сюда никто не зайдет, будь спокойна. Сюда, кроме тебя больше никто не заглядывал.
— Как это мило. Твое скромное жилье, почти любовное гнездышко, доступно только нам.
— Практически угадала. — смеется Люк, лаково поглаживая меня по макушке.
Сны бывают разные: те, в которых хочется остаться, и, те от, которых никак не удается сбежать. Но все одни ведут нас к тому, что мы — сознательно и не только — стремимся понять или желаем увидеть. Лично я бы с превеликим удовольствием осталась бы в добрых, уютных сновидениях, но не проходит и пол часа, как созерцаю двадцатый сон, под конец которого в дикой агонии схватываюсь из-за собственного храпа, похожего на громоподобное хрюканье. Я обычно не издаю звуков, когда дрыхну, — по крайней мере, раньше их не слыхала. Видимо, в этот раз — хорошо, что никто не слышал — я невероятно глубоко уснула. Вне всякого сомнения, всему виной минувшая бессонная ночь.