— Сойдемся в Клетке, Маверик!
Как только Хонор скрывается из виду, в столовую вбегают Люк и Фрэнк. Они, бесспорно, не ожидали видеть такой живописный беспорядок, я бы даже сказала хаос: парень из Пауков колотит одного из «красных» и перебрасывает того через плечо; девушка из «зеленых» скользит по столу и падает без сознания у моих ног.
Влетает не менее ошеломленная Аарон Селестайн. С неподдельным ужасом она смотрит вначале на меня, затем на девушку. По ее раскрасневшемуся лицу пробегает судорога, а губы искривляются. Вбегают два парня — один стреляет пистолета-хлопушки, а второй швыряет в, не на шутку, разбушевавшуюся гурьбу дымовую гранату. Раздается взрыв, заставляющий всех прекратить затеянное побоище. Аарон Селестайн негодует, переминаясь с ноги на ногу. Наверно, ее не слишком приятно впечатлил поднявшийся маленький мятеж в столовой, где все вышли из-под ее контроля. Сотворилось то, чего она боялась. И это в очередной раз доказывает то, что: чего боишься превыше всего — неизбежно произойдет. А страх неповиновения для Селестайн воплотился в реальность.
Большинство ребят в бессознательном состоянии лежат на полу в эффектных и немыслимых позах, а кое-кто выдается точно сломленным; некоторые перепачканы не только едой, но и кровью. Столы и лавы разбиты вдребезги, а яство прилипло к потолку, разной толщины слоями и мазками размусолены по стенам и одежде.
— Люк, убери ее! — приказывает Селестайн. — Уведи вон!
Люк, взяв меня за руку, выводит в оживленный коридор.
— Бунтовщица Харпер Маверик. — с презрением и с отчетливой ноткой ненависти в голосе шуршит Аарон Селестайн. — Ты за это ответишь!
Люк сопровождает меня в Нору. Ясное дело, что мы направляемся в его комнату, находящуюся на третьем этаже. Всю дорогу он подозрительно безмолвствует и притягивает меня поближе к себе, а я тем временем выдумываю более-менее правдоподобные оправдания. Я начала ужасный погром, который, в дальнейшем, может вытечь нам в крупные неприятности. А я не хочу, что он страдал, я хочу, чтобы он был счастлив.
— С тобой все хорошо? — интересуется он, как только запирает дверь. — Ты цела?
— Ага, — отвечаю я, стоя под его строгим взглядом.
— Ты понимаешь, что ты сделала? — спрашивает он. — Тебя могли поранить, убить…
— Извини, но я защищалась. — оправдываюсь я. — На меня набросился этот напыщенный осел Трикс. А потом все произошло само собой.
— Конечно. — хмыкает он. — Как же иначе.
Люк прибавляет яркости освещению, и комнатные теплые полусумерки вмиг испаряются.
— Ну, прости. А что я, по-твоему, должна была делать? — выпаливаю я. — Разве ты его не разукрасил после того, как он надо мной насмехался?