— Закрой дверь! — исступленно вопит Фрэнк, он явно не в духе.
Не оглядываясь, бесшумно улепетываю в Нору, сворачиваю и, приняв нарочитый спокойный вид, в умеренном темпе шествую в комнату отдыха. Упавшее сердце разрывается.
Часть вещей оставляю во вместительном шкафчике с моим номером. Принимаю горячий душ. С двадцатью кнопками легко разобраться: под каждой рисунок с функцией кнопки. Можно выставить определенную температуру воды и выбрать один из пяти шампуней или все сразу. Мою волосы, наверно, самым пенящимся шампунем с запахом ванили, намыливаюсь зеленым яблочным мылом, после чего все смываю. Вытираюсь и надеваю новую футболку, штаны и пиджак, такой как был на Каи. Обуваюсь, затягивая шнурки как можно туже, затем сушу волосы под струей горячего воздуха сушилки для рук. Расчесываюсь и обнаруживаю, что они мягкие и шелковистые. У меня всегда были жесткие, словно вместо волосинок росли тонкие дротики.
До ужина остается двадцать минут. Заправляю постель, и сажусь. Из головы все никак не выходит девушка, в которою стрелял Фрэнк. У нее всего лишь плохое зрение. А рука… Кому она принадлежала? Думаю, что у двери лежал мертвый парень. Рукав закатан, а жучок не мигал. Значит, когда человек умирает — датчик перестает работать? И тогда ты окончательно исчезаешь. Освобождаешься…
Отец был прав. Умереть в некотором роде то же самое, что освободится.
В комнату приходит Люк, и все разговоры стихают.
— Ужин. — говорит он. — Не опаздывайте.
Люк удаляется.
В нашей Семье, как оказалось, всего пять девушек. Когда Ева знакомилась со светловолосой красавицей из Департамента-8, я краем уха услышала ее имя — Эббигейл. В их дружеский разговор вступила рыжеволосая Мередиан из Департамента-5, и темнокожая Тереза из Шестого (правда, она молча сидела в их сплотившейся компании). Есть еще два мальчика, Грин и Шайя из Четвертого, Алан из Восьмого, Луи, Уилл, и Джереми. За столом нет только Три. Поговаривают, что у него была жуткая сыпь на мордашке…
В большой столовой более двадцати длиннющих столов, за ними может разместиться около пятидесяти человек. Все заняты.
Гляжу на лежащий передо мной поднос: овощной суп, запеченное куриное бедрышко с золотистой корочкой подано с густой кашей, горячий хлебец и мятный чай. Неплохо бы иметь что-то подобное на ужин в самые тяжкие времена после смерти отца. Первых два месяца были самыми голодными. Тогда я ловила сусликов, крыс и белок. О дыре в Дуге знала, и понимала, что там есть животные и рыба. Но меня до смерти напугали истории о животных, разрывающих людей на куски, и чудовища, о которых нам все время говорили. Но спустя два месяца суслики закончились, а белки стали забираться высоко на дерево. Я ела траву, чтобы утолить голод. Но в Котле много семей существует так, как жили мы. Нас спасло то, что пришел не подписанный приказ на мою казнь, и мэр вступился за меня. Я прибирала его многочисленных домах три раза в неделю, и копалась в огороде. Богатые решительно отказывались заниматься «грязной» работой. Мне давали продукты и одежду. Мама искала работу, но все безуспешно. Однажды мэр дал мне книгу (читать он не любил) о травах и их лечебных свойствах. В ней расписаны все рецепты лечебных отваров и настоек, и, мама увлекшись этим делом, быстро его освоила. Вскоре, появились первые пациенты и слава о маме, как об отличном враче, прокатилась по Департаменте-9. Чтобы обследоваться у врача в местной больнице необходимо заплатить. Естественно ни у кого денег не было, поэтому все двинулись к нам. Пациенты, то и дело, в знак благодарности приносили вознаграждение, в большинстве случаев, это было что-то съедобное. Так у нас появилась еда.