— Иди сюда. — зовет он, хлопая по дивану.
— Для чего? — Предчувствуя лакомую порцию новых отрадных нежностей, я смущаюсь.
— Увидишь…
Я налегаю на Люка, и мы падаем на диван. Он тешится, как ребенок побрякушкой, когда я, щекоча его, утыкаюсь в его небритую, от силы двое суток, щеку.
Нет ничего хуже, чем любить кого-то, непредумышленно думаю я, и не отдавать этому человеку все свое тепло.
Здорово нарезвившись, отползаю от Люка. Мне душно, как в полуденную жарынь.
— Мне нужно в душ. — Я тяжело дышу. Люк, на которого я закинула правую ногу, указывает на шкаф.
— Там, — говорит он, задыхаясь, — твоя одежда. На средней полке.
— Мои вещи перебежали к тебе? Как тараканы? — удивляюсь я. — Спасибо, — благодарю я, задержавшись на нем.
Вдоволь насмотревшись на идеальный порядок слепящей белизною ванны, раздеваюсь и становлюсь под горячую струю воды. Меня всю колотит от непосредственной близости с Люком. Пускай мы обошлись лишь невинным баловством, без упоительных поцелуев, но я все ровно подверглась безумному влечению.
Между двумя всегда есть тонкая грань. И всегда предстает выбор: нарушать ее или нет. И в зависимости от сделанного предпочтения, что последует тогда? Поступим ли мы правильно? Неизвестность — вот, что больше всего меня пугает. Вообще, трудно наслаждаться жизнью, когда, на самом деле, ты не живешь, а существуешь.
Одевшись, выхожу из ванной. Люк усаживает меня обратно на диван, где на столике стоит здоровенный кусок торта, обсыпанный подробленными орехами. От такого сладкого яства я, конечно же, никогда не откажусь, учитывая, что никогда прежде я их не пробовала.
— Очень вкусно. — хвалю я приготовившего вкуснятину Люка, который прижал меня к сердцу и на ногах которого я сижу. Словив его изучающий взгляд, отшучиваюсь: — Не можешь никак мной налюбоваться?
— Нет. — отвечает он.
— Я слышала, как ты вчера признавался мне в любви. Ну, почти в любви. — Люк улыбается. — Сквозь дремоту…
— Я просто…
— Да и морскому ежу понятно, что я тебе нравлюсь. — смеюсь я, осязая, какую дикую чушь шмякнула.
— Дело в другом. — говорит он, притискивая меня все сильнее.
Отставив тарелку и отпив из кружки Люка, обнимаю его. Может мы и неискоренимо любим друг друга, но стоит оглянуться и осознать, где мы находимся и что мне предстоит пройти, как это становится малозначимым. Люк, вполне вероятно, переживает, что в грядущих неизбежных проверках, все может худо для меня закончиться.
— Что такое Клетка? — спрашиваю я.
— Испытание. Дерутся двое…
— Как ты вчера… — сравниваю я в голос.
— Да. Только мы дрались не в клетке. — Люк умолкает. — Бои жестоки, Харпер, и мне жаль, что мы здесь.