— Чем вы угрожали Зоркальцеву при телефонном разговоре?
— Что-о-о?.. — будто удивилась Харочкина. — Не бери на испуг, уважаемый гражданин! Как бы извиняться не пришлось за такие приемчики.
— Я, Людмила Егоровна, запрещенных приемов не применяю, — спокойно сказал Антон. — Напрасно повышаете голос. С чего это мы такие нервные?
— На моем месте любая мать занервничает. У дочери свадьба на носу, а прокуратура рогатки строит… — Харочкина попыталась улыбнуться. — Посодействуйте договориться со следовательницей-формалисткой — в долгу не останусь.
— В таких делах я не содействую, — сухо ответил Бирюков. — Как вы сами расцениваете поведение своей дочери?
На лице Харочкиной появилось такое выражение, словно она хотела крикнуть: «Врэжу гирькой — будэшь знать!» Однако Людмила Егоровна не крикнула, а лишь покривила уголки пухлых губ:
— Девочка как девочка.
— Не рано ли ей замуж?
— Почему рано? В ее возрасте любую только пальцем помани… В старых девах засиживаться теперь никто не хочет.
— Так ведь Анжелике еще и восемнадцати не исполнилось…
— Ну и что? Мы, родители, не возражаем против брака. Получим в горисполкоме разрешение, все будет по закону. Жених — не шаромыжник, а вполне серьезный обеспеченный мужчина.
— Милосердов?..
— Ну, Владимир Милосердов. Он вам не нравится?
Антон улыбнулся:
— Я за него замуж не собираюсь.
— Почему же спросили о нем?
— Работа такая — спрашивать. Скажите, Анжелика в открытую курит?
— Она ничего от матери не скрывает. Что удивительного — теперь девушки поголовно сигаретам дымят.
— И это вас ничуть не тревожит?
— Нет. Никотином Анжелика сгоняет полноту.
— Спиртным — тоже?
— Что-о-о?.. — вроде как не поняла Людмила Егоровна.
— Говорят, спиртным увлекается ваша дочь.
— Это, так и знай, соседи вам натрепали. Завистники! Если девочка раз-другой не рассчитала своих сил, так сразу и в пьяницы надо ее зачислять? С кем по молодости такого не бывает?..
Бирюкову часто приходилось беседовать с родителями провинившихся подростков. Встречались среди них и такие, кто всяческими путями старался уменьшить вину своего ребенка, показать его в более приглядном свете. Все они при этом, как замечал Антон, чувствовали неловкость и стыдливо уводили глаза в сторону. Людмила Егоровна, выгораживая Анжелику, неловкости и тем более стыда не чувствовала. О перепившей несовершеннолетней дочери Харочкина говорила так спокойно, будто ребенок переел мороженого. В планы Бирюкова не входило переубеждение неразумной родительницы, поэтому он перевел разговор к тому, ради чего встретился с этой агрессивно настроенной женщиной: