Катер затих, поперхнувшись где-то за поворотом. Давыдка вынул из-под лавки ведро и окатил начинавшую засыпать тарань.
— Отцепились бы вы от меня, бабочки, — сказал он беззлобно. — Не одна моя ложка к меду прилипла.
— Васса, а Васса? — шепнула Любка соседке. — А нехай вин тикае.
— Шут с ним, — вздохнула рыбачка, сидевшая на корме. — Одна станица один грех.
Васса молча подтянула байду ближе и замотала носовые концы.
— Нехай буде, як вышло, — сказала Васса упрямо.
Давыдка встал и скинул кожух, покрывавший его молчаливого спутника.
— А ну, Алеша, поздоровкайся с мамой.
Сонный веснушчатый мальчик поднялся, засовывая руки в карманы.
— Пустить нас, мамо, — сказал он петушиным басом.
Васса молчала.
Повеселевший Давыдка развязал концы.
— Эй, береги руки! — сказал он, пытаясь развернуть байду.
Васса не двигалась.
— Ударю, ей-богу, ударю!
Разозлясь не на шутку, он толкнул Вассу веслом.
— Я тебе ударю, — сказала Васса тлеющим голосом. — Я тебе, красавец, ударю! А ну, бабы, ратуйте!
Ноздри ее побелели. Злой летучий румянец обжег щеки. С неожиданной силой она схватила багор и замахнулась на Давыдку.
— Тю, скаженная! — закричал Давыдка, увертываясь.
Загалдев, бабы вцепились в борта. Давыдка отвернулся и плюнул в светлую воду. Из-за поворота, разметав пенистые усы, выходил катерок.
Давно скрылся в протоке зеленый катер рыбной охраны, утащивший браконьерскую байду, а бабы все еще не брались за весла.
Вода вокруг лодки стала холодной и гладкой. Светлые от росы берега раздвинулись, брызги зелени обозначились на карликовых черных ветлах, обступивших реку. Осетр высоким плавником распорол желтый шелк, растянутый между берегов, и веселое небо апреля распахнулось над Доном.
И вдруг, точно сговорившись, Васса и Любка заплакали. Васса беззвучно, закрывая лицо жестким рукавом плаща, Любка — захлебываясь и причитая в полный голос.
Проезжий почтарь, остановив лошадь, с тревогой глянул с высокого воза на двух рослых плачущих баб.
— Утонул кто? — закричал он участливо.
Не отвечая, Васса села за весла.
— А що им буде? — спросила Любка сквозь слезы.
— Що буде, то и буде, — сказала Васса жестоко.
Глаза ее высохли и горели. Она гребла сердитыми, короткими рывками, по-матросски сбрасывая воду с весла.