— Входи, Лев Иванович, знаешь, что дверь не запирается, — раздался на удивление знакомый молодой голос.
Гуров увидел Классика и Сильвера, которые неторопливо пили чай. В комнате ничего не изменилось: та же китайская ширма, загораживавшая необъятную кровать, рядом с ней манекен во фраке и цилиндре, буфет времен покорения Крыма. Только лицо хозяина как бы помолодело, и глаза стали еще больше. А вот Сильвер абсолютно не изменился, так же хитро косил и ухмылялся своим мыслям.
Гуров молча выставил на стол бутылки, положил конфеты, снял плотную куртку, переложив «вальтер» в карман пиджака.
— Здравствуйте, ребята, рад вас видеть, — сказал он и сел к круглому столу.
Классик кивнул, а Сильвер хриплым голосом ответил:
— Привет, сыщик. Мы тоже рады, но были бы в восторге, если б ты принес хлеба и колбасы. Колюня второй год не потребляет, а я так, изредка, без особого желания.
— Я тоже могу, — словно оправдываясь, заметил Классик. — Но как увижу Капитана, стакан из рук выскальзывает.
— А что с Алексеем Ивановичем? Я ему звонил, так, верите, не узнал меня. Болеет?
— Болеет. — Классик кивнул. — Чем и я болел, только меры не знает, организм стал совсем плохой. Считанные дни остались.
— Так он же в рот не брал! — воскликнул Гуров.
— Как жену с сыном бандиты грохнули, так и взял сразу же. А у него, как у меня, наследственный алкоголизм. Они в очереди стояли, а подонки эти проезжали и из автомата, потехи ради… А! — Классик махнул тонкой рукой.
— А если работать его заставить? — спросил Гуров.
— Где она, работа? И где ваша гребаная власть, господа демократы? Убиваете Россию! Расстреливаете потехи ради! Мы тебе верили, сыщик. Мы с голоду дохнем, а ты являешься с коньяком и шоколадом! — На лице Классика проступили красные пятна. — Меня девочки кормят, утренние «бабочки», помнишь, они погреться залетали? А Сашка на клочке земли горбится.
— Николай, чего ты на человека налетел? — вступился Сильвер. — Сам знаешь, он честный мужик, но и ему с Москвы ни хера не видно.
— Дайте сумку, я за хлебом схожу, — еле удерживая голос, сказал Гуров.
Он вынул из свертка, который передал Петр, видеокассету и конверт. Разорвав его, выдернул листок, прочитал: «Извини, не мог достать быстрее. Авторитет одной из группировок Котуни — Акула, Тишин Николай Николаевич, сводный брат вице-премьера Тишина Семена Николаевича. Расстались в десятилетнем возрасте, причины неизвестны. Но я считаю, что обращение за киллерами возможно. Тогда возможен вариант, что киллеры живы и оружие цело. Просчитай».
Гуров поднялся, снова убрал письмо и кассету в пакет, взял у Сильвера сумку, глядя под ноги, сказал: