— Меня слушать. Вас встретят, доставят на хату и сразу повезут на место. Но дела раньше вечера не будет. Ты скажешь, мол, охота тебе Москву посмотреть, главную улицу увидеть. Тебе ответят, мол, после дела и посмотришь. А ты скажешь, после такого дела легко в ящик сыграть, и стой на своем. Скажи, что такова твоя последняя воля, а если нет, так ты в отказ идешь. Спорить с тобой не станут и повезут по Тверской.
— Я улицу Горького знаю, бывал, — с гордостью сказал Юрок.
— Молодец. Тогда ты и Центральный телеграф знаешь.
— А то? Я там раз с бабой встречался.
— Еще лучше. Скажешь, что хочешь матери пять тысяч послать.
— А коли не позволят? — спросил Юрок.
— А кто не позволит, ты тому в харю. У них тогда выбора не будет, разрешат. Но с тобой на телеграф пойдут двое, ты заранее на пачке «Беломора» — ты ведь его куришь? — напишешь адрес и время операции. Когда войдешь в зал, иди к окошкам, где написано «Прием переводов». Увидишь высокого малого в темных очках, он будет деньги считать, толкнешь его и сунешь в карман куртки свой «Беломор». Имей в другом кармане вторую пачку.
— Для хитрых, — усмехнулся Юрок.
Мефодий посмотрел на него одобрительно.
— Цельная операция, — пробормотал Юрок.
— Еще не цельная. Вечером вас повезут на улицу или в переулок, где должна быть мочиловка, покажут место, где вас будет ждать машина. Она не у подъезда будет стоять, а метрах в ста, может, ближе. Ваше дело телячье, кого покажут, того и замочите, а когда вы из подъезда выскочите, там другая машина будет стоять, вы как бы со страху в нее и сядете. Если кто мешать станет — мочите. В той машине ваше спасение.
— Могут приказать стволы бросить, — рассудил Юрок.
Мефодий согласно кивнул.
— Обязательно. Когда у вас стволы в руках, вы хозяева. Без стволов вас в машину не пустят, она уйдет, уйдет и ваше спасение.
— А водилу в той машине нам слушать? — спросил Юрок. — Может, он скурвится?
— Он не скурвится. Когда ты его увидишь, не обмочись. — Мефодий взял со стола завернутые в тряпицу деньги, сунул в карман. — Вернешься — получишь.
Когда Мефодий снова явился к Николаю, то застал там троих его охранников, еще троих «быков» из враждующей группировки и самого Кастро, прозванного так за окладистую черную бороду. Николай в одних плавках лежал на тахте. Настя, обливаясь потом, массировала мускулистое тело хозяина.
Увидев вора в законе, бандиты сели пристойно, Кастро убрал ноги со стула и, чуть замешкавшись, сказал:
— Добрый вечер, Мефодий, вот зашли взглянуть на болящего, узнать, не надо ли чего, ведь свои люди.
— У меня такой свой человек грязный половик украл, — пробасила из угла Варвара, где стояла, опираясь на ухват.