— Не смотри на меня зверем. Ты имеешь бриллиант и, вместо того чтобы выставить напоказ, на зависть мужикам, прячешь в кармане штанов. Живешь в такой грязной дыре, играешь мускулами. Смешно. Эй, мне бы твои возможности!
— Хватит, надоело. Вы лучше, господа хорошие, скажите, зачем вы в нашу дыру приехали? — спросил Николай.
— Сами знаете. Авторитета Андрея Тарасова убили из автомата «агран-2000», и депутата Галину Старову расстреляли из того же американского автомата, — ответил Гуров.
— Автомат дерьмо, я стрелял. Да из него сегодня по всей России палят, — с вызовом бросил Николай. — Так вы считаете, что такую никчемную железку повезли аж из Котуни в Москву?
— Мы люди служивые, нам рассуждать не положено, мы приказы выполняем. — Гуров вновь наполнил рюмки. — Меня вызвали на ковер, говорят, мол, ты, сыщик, в Котуни бывал, город и народ знаешь, бери ноги в руки и валяй, взгляни, как там и что.
— Ну и как вам? — спросил Николай.
— Честно? — Гуров простецким жестом почесал в затылке. — Я еще в Москве справки навел. Мне говорят, в Котуни бандит на бандите, и жизнь твоя там рубля не стоит. Есть, мол, два человека, у которых голова, а не кочерыжка на плечах. Николай Тишин да его наставник, старый вор в законе Мефодий Сильверстович.
— Во, мать мою! — воскликнул Николай. — Неужели нас в самой Москве знают? Или вам своей братвы не хватает? Шлепают коммерсантов и деляг всех мастей, как уток в дни перелета! У вас там такие зубры на лучших тачках по Москве разъезжают, далась вам наша Котунь, мать ее ети!
— Коля! — Настя бросила на стол вилку. — Я сейчас уйду.
— Видали? Она уйдет! — Николай выпил. — Ради смеха скажи: куда ты уйдешь?
Настя вскочила, слезы брызнули, именно брызнули из глаз.
— Первый праздник в моей жизни! — Она хотела шагнуть к двери, но Стас подхватил ее под руку, увел в соседнюю комнату.
— Если хочешь стрелять, сильный человек, скажи, я во двор выйду! А то ты ненароком невинных поубиваешь! — Стас с силой хлопнул за собой дверью.
Гуров закурил, на лице его не отразилось никаких эмоций, затем спросил:
— Как думаешь, Акула, сколько мужиков из десяти могут свою жену рублем попрекнуть?
— Да брось ты, я не хотел. — Николай снова налил водки.
— Ведь ты не пьешь, чего разошелся? — спросил Гуров. — Женщину обидеть просто, но стоящему мужчине недостойно.
— Гниет все. — Николай выпил. — В старину на Руси мужик не то что упрекнуть, мог свою бабу вожжами отхлестать. И ничего, только больше любили.
— Наша Русь держава великая, — в тон ему сказал Гуров. — Конокрадов и других разбойников мужики ловили и на кол сажали. Ни тебе прокуратуры, ни доказательств, ткнули на человека пальцем — человек уже на колу. Позже не утруждались, украл ведро картошки — девять граммов, опять же без следствия и суда.