— Привет, Стас! — сказала очень громко. — Проходите на кухню. — И убежала в спальню приводить себя в порядок.
Гуров начал накрывать на стол. Кухня была просторная — этакая кухня-столовая. Хозяин расставил тарелки, разложил приборы. Достал из холодильника сыр и колбасу, бутылку водки, показал на нее Стасу.
— По одной, чисто символически.
— Знаю я вашу символику, — со смехом произнесла Мария, появляясь в кухне.
На ней был джинсовый костюм, подчеркивавший тонкую талию и иные достоинства ее великолепной фигуры.
— Стасик, рада тебя видеть, пропал, словно избегаешь меня.
— Он тебя боится, — наябедничал Гуров.
— Здоровые инстинкты. — Мария нарезала сыр, разложила на тарелке. — Наливайте, чего тянете, и колитесь: куда и надолго ли?
— По России, на неделю-две, — ответил Гуров.
— Два важняка разом, по-моему, такого еще не бывало. — Мария пристально посмотрела на мужа. — Будете стрелять?
— Маша! — Гуров едва не пролил водку. — Мы никогда не стреляем, только отстреливаемся.
— Старова небось? Да что это я — все равно не скажете!
— По Старовой работают в Москве и Петербурге, а мы едем в глухомань, — сказал Гуров.
— Хороши наши правители, — усмехнулся Станислав. — О Президенте не говорю — с больного человека какой спрос? Но Премьер! Вчера по ящику на встрече с силовиками выдает: «Я требую покончить с преступностью и коррупцией. Сегодня, когда произошел такой обвал…» и так далее. Лев Иванович, вот ты нам скажи, когда произошел такой обвал?
— Когда?.. — Гуров потер переносицу. — Думаю, серьезно началось в день ввода наших танков в Грозный. Двигается по нарастающей — и конца не видно. Все у нас кончается, всего маловато, а патроны всегда в достатке.
— Лева, давно хочу спросить: как ты относишься к Березовскому? — рассеянно произнесла Мария, взяла рюмку. Встала, вдруг посерьезнев.
Сыщики тоже поднялись.
— Светлая ей память. Думаю, хорошая женщина была, — вздохнула Мария.
— Много хороших людей погибло в последнее время, — сказал Гуров. — Я не только об отце Мене, Диме Холодове, Листьеве, вот теперь о Галине Старовой… Каждый человек — целый мир. Нас держат за руки и плюются в лицо лозунгами. Все! Выпили и замолчали.
После долгой паузы Гуров вздохнул:
— Как я отношусь к Березовскому? Да никак. Какая у нас о нем информация? Очень умный, хитрый финансист и политик, следовательно, чистоплотен… по обстоятельствам. Когда нужно — совестливый, а потребуется — так безжалостный и коварный. Я бы с ним рюмку не поднял!
— Тебе и не грозит. — Мария попросила Гурова налить по второй, заметила протестующий жест Станислава, резко сказала: — У жен свои права. Думаешь, Стас, ждать тебя очень интересно? Я пью за ваших жен, мальчики, за женское терпение и умение прощать.