— Бросила она его, Сема.
— Бросила? Чего это вдруг?
— Он дурак оказался. Глупости ей говорит…
— Ну, бросила — значит, правильно, и пес с ним…
— А ребеночек-то как же? Ведь прямо хоть аборт делать… Если б можно было…
— Зачем аборт? — Семен Дементьич вдруг перекинул ноги через жену, сел на кровати и сказал строго: — Я вот вам обоим дам такой аборт, что вы у меня… Ишь абортистки какие выискались!.. Где у меня тут махорка была на столике?
Не зажигая свет, он разыскал махорку и, закуривая, сказал сокрушенно:
— Вот связался я с бабами на старости лет! Уснуть не дадут! Я тебе сколько раз говорил — не буди меня посередь ночи. Я второй раз ни за что не усну…
— Да ты не реви, арестант, Варвару разбудишь! Пятнадцатый год с нами живешь и все привыкнуть не можешь… Я вчера еще хотела тебе про это рассказать. Но Варвара запретила. А сама мучается. Я же вижу, не слепая, как она мучается. И стыдно ей. Перед людями стыдно. Называется — вышла замуж…
— Не могу, ей-богу, не могу. Чумички какие-то! — вздохнул Семен Дементьич. — Одно слово — чумички. Все чего-нибудь не слава богу…
— У меня душа болит, — сообщила жена. — Ведь несчастье-то какое! Безвыходное несчастье…
— Ужас! — в тон жене сказал Семен Дементьич. — Кошмар просто…
— Опять шуточки! Я ему дело говорю, а он свое. Ты хоть дома-то не выламывай из себя артиста…
Семен Дементьич докурил цигарку, опять лег и, натянув на плечи старенькое одеяло, приказал:
— Слушай…
Жена затихла.
— Ребенка ни в коем случае никуда не девать! Абортов я делать не велю. Ребенок обязан существовать. Будем его нянчить… — И при этих последних словах грубый голос его стал мягче. — Я сам его буду нянчить. Я в детях понимаю. У моей покойницы, ты знаешь, их трое было, и все живые. Я их лично купал.
— А где мы его содержать будем? У нас комната-то какая! Пеленки даже негде сушить…
— Как то есть негде?
— А где?
— У меня на лысине в крайнем случае будем сушить. Я человек горячий…
И, завернувшись в одеяло, он уснул.
Добряков работал теперь в другом цехе.
Варя его не видела. И не хотела видеть. Но не думать о нем не могла. Она думала и о нем и о себе…
У человека есть биография. Она слагается из фактов, единственных и неповторимых. И эти факты нельзя заменить, нельзя вычеркнуть. Они вошли в сокровенную панораму воспоминаний.
Воспоминания же, как известно, способны продлить человеческую жизнь.
Это было на Ленинских горах весной. Были солнце, трава, первая весенняя трава и первый поцелуй в губы. Был возлюбленный. Потом он оказался мерзавцем. Нет, нет! Неправда! Добряков не мерзавец…
Варя готова оправдать его. Она оправдывает не только его, но и себя. Она не стала бы всякому вешаться на шею. Она любила Добрякова. И любит сейчас. И он хороший парень.