Наступила неловкость. Приятель хозяина хихикнул. А Семен Дементьич ехидно сказал:
— Насколько я понимаю, это получается как у Вильяма Шекспира. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить…
Добряков понес было стакан к губам. Но, услышав эти слова, он опять поставил его на стол и стукнул им. И, стукнув, закричал:
— Я попрошу, пожалуйста, рот на меня не разевать! Вы тут вовсе ни при чем. Я ей отец! Законный отец и муж…
— Ты вот мне сломай стакан, — спокойно сказал Семен Дементьич. Сломай. Я тогда на тебя не посмотрю, что ты отец и муж…
Добряков ушел рассерженный.
Но через минуту он вернулся. Подошел к окну и закричал:
— Эй, присяжный поверенный…
— Чего тебе?
Семен Дементьич подошел к окну.
— Пряник, — сказал Добряков. — Я пряник девочке принес. Передай, пожалуйста…
Семен Дементьич перегнулся через подоконник и принял из рук Добрякова большой, облитый сахаром пряник.
— Она же такую вещь не может еще кушать, — засмеялся он. — Она даже коровье молоко не потребляет. Ее кормят специально-особой пищей для детей…
— Ничего, — сказал Добряков, — должна привыкать.
— Это обязательно, — согласился Семен Дементьич. — Должна.
Добряков стоял внизу, расставив ноги, как матрос на палубе, заложив тяжелые руки в карманы широких штанов. Он без злобы смотрел сейчас на Семена Дементьича. И без злобы сказал:
— А ты зверь, старик…
— Я зверь, — опять согласился Семен Дементьич. — А ты вот, я гляжу на тебя, дурак. Я тебе просто так, по-стариковски скажу. Бросила тебя девица… Ну и что же? По теперешним временам никто не гарантирован. Всякого могут бросить. А ты уж и слюни распустил, и морда небритая. Ну как самому-то не противно? Молодой человек, социализм, как я понимаю, строишь…
— Да, — сказал Добряков, — тебе хорошо, старик. Тебе хорошо разговаривать…
— И, наверно, в комсомоле состоишь? — спросил Семен Дементьич.
— Ну, это не ваше дело…
— То-то, что не наше! А жалко, что не наше. Бриться надо. Чего там стоишь? Заходи. Обедать будем…
— Нет уж, я пойду, — сказал Добряков. — Спасибо.
— Потом скажешь спасибо. Заходи…
— Нет уж. Я в другой раз. Правильно, я небритый…
— Побрейся. Могу бритву дать.
— Нет, я в парикмахерскую лучше зайду…
— Ну, как хочешь, — махнул рукой Семен Дементьич, — я неволить тебя не могу.
И Добряков ушел.
Вечером пришел секретарь комсомольской организации завода. Он пришел, чтобы без Вари поговорить со стариками. Не могут ли они повлиять на Лугину, чтобы она пожалела Добрякова? Ведь парень совсем пропадает.
— Я его сам жалею, — признался Семен Дементьич. — Паренек, видать, ничего, но какая-то в нем есть ошибка. Я с Варюшкой поговорю. Но вряд ли это дело выйдет. Уж больно разочаровалась она в нем. Говорит про него в насмешку: «Мой первый муж». Значит, предполагает, как я понимаю, снова выйти замуж, но за кого-то другого… Не знаю, не знаю, как это дело повернется… Серьезное дело…