Богдан направился к жене, помахивая шляпой.
Заметив их, Валя кивнула головой и продолжала работать. Когда они подошли ближе, она улыбнулась, отряхнула с юбки пыль и озорным жестом откинула прядь волос, упавших на лоб.
— Ну, чего вы приехали? Здесь не любят чистых.
Она смотрела на безукоризненный костюм мужа, вишневые туфли, шелковую сорочку, шляпу, которую он небрежно держал в руках.
— Ишь ты, какая, — удивился Богдан, — один день поработала и уже отрекаешься. Что же мне надо было предварительно выпачкаться?
— Поплавать в луже, — Валя засмеялась.
— Я грязный, Валюша, — сказал отец, — мне-то, пожалуй, можно при вас находиться. Да, кроме того, чей привезли инструмент? Мой... Лопатки, тачки... А без инструмента и блохи не убьешь...
— Приехали за тобой, — заявил Богдан, — вероятно, скоро отбой.
Валя искоса поглядела на сержанта, тронула руку мужа осторожно, одним пальцем.
— Поезжайте сами. Я пешком приду...
— Поедем, Валька. — Богдан полуобнял ее.
— Нельзя, — она освободилась, — кругом жены красноармейцев, жены ушедших на войну. Не хочу быть исключением.
— Извини, не додумал... Но собирайся. Ты так без чулок и отправилась?
— За нами приехали автомашины, — сказала Валя, подойдя ближе. — Они привезли вторую смену и должны были отвезти нас. Но мы согласились вернуться домой пешком, а машины захватят зерно, его намолотили комбайнами и сложили в поле. Если я поеду с тобой, будет стыдно перед товарищами.
Богдан не смог возразить ничего.
— Тогда поедем одни, отец, — сказал он.
— Поедем, Богдан. — Старик приник к уху невестки: — Молодец, девка. А я думал, как ты стала губы красить да носить эту самую прическу, испортилась. Все до поры до времени, Валюшка.
В пути отец сказал Богдану:
— Перед смертью все равные. А ведь не вступи в бой все до единого, прийдет до всех смерть. Валюшка твоя не хочет от остальных выделяться. Правильно делает. — Старик немного помолчал. — А все же с главным прессом пока неважно, Богдан.
— Почему?
— Махина! Не подступись. Придется оставить.
— Взорвем пресс!
— Что ты! — испуганно подскочил отец. — Такой пресс... Сколько тысяч золотом отдано американцам?
— А вот придется взрывать в случае чего.
— Беда... — отец смотрел перед собой, — просто беда... Надо поднатужиться. Вывозить пресс. А ежели — шахты?
— И шахты взорвем.
— А Днепровскую? Помнишь, ездили на открытие. По дну реки ходили, а потом вода, вода закипела... бревна поплыли, дороги всплыли пыльные, вместе с конским навозом, с сеном.
— Тоже.
Старик вобрал голову в плечи и замолчал.
— Чего ты, отец! — спросил Богдан, уже влетая в город.