– Все равно это будешь ты. И поверь мне, ты всегда будешь собой. Расслабься.
– Не могу. – Утыкаюсь лицом ему в грудь. – А ты когда-нибудь заваливал тест или экзамен?
– Нет, но ведь я очень умный, не забыла? – Он притягивает меня к себе, давая понять, что просто поддразнивает меня. – У меня было несколько С. И даже D один раз. Психология – наука мутная. – Эштон зачерпывает полную ложку полурастаявшего мороженого и отправляет в рот. – А какие результаты по другим предметам? Уже сообщили?
Вместо ответа молча качаю головой.
– А какие у тебя ощущения?
– До сегодняшнего дня я не волновалась. А теперь… – Рука сама тянется и обнимает его за плечо, чтобы прижаться ближе и насладиться чувством защищенности, хотя бы временным. – Ужас. Если я так плохо справилась с проверочной работой по любимому предмету, то по английской литературе точно завалила.
– Понятно… – Отправляет в рот еще одну ложку. – А как ты готовилась? Ты вообще занималась?
– Конечно, занималась, – выпаливаю я.
– Спокойно. – Слышу, как он глотает. – Может ты… отвлекалась?
Закрываю глаза и шепчу:
– Да.
После долгой паузы он спрашивает:
– На что?
Хороший вопрос. На тебя. Не могу же я это сказать. Эштон не виноват в том, что мои гормоны взбунтовались и взяли верх над разумом.
– На многое. – Моя рука машинально опускается ему на грудь – туда, где под татуировкой прячется шрам.
Чувствую, как у меня под щекой напряглись его мышцы.
– Я же говорил, я хочу, чтобы ты забыла об этом.
Довольно долго я слышу только биение его сердца, а мои пальцы осторожно скользят по этому месту, запоминая шрам. И я почти что засыпаю.
– Отец Даны – важный клиент моего отца, и если она счастлива, то и ее отец счастлив. – Услышав это имя, я на миг замираю от чувства вины, и моя рука тоже. Но я снова заставляю ее двигаться и стараюсь успокоить дыхание. – А если отец Даны счастлив, то счастлив и он. А если он счастлив… – Эштон говорит так, как будто это все объясняет. А я понимаю лишь одно: этот человек, его отец, издевался над сыном, когда тот был маленьким, и до сих пор управляет жизнью взрослого человека.
Стараясь двигать рукой медленно, спрашиваю шепотом:
– Значит, ты по-прежнему с ней… но не по своей воле.
– Для делового соглашения Дана – идеальный вариант. Она милая и красивая. И живет далеко отсюда.
Эштон не будет бунтовать. Я чувствую это. Он принял условия.
– А Дана знает, что это деловое соглашение?
Эштон насмешливо хмыкает.
– Она думает, что мы поженимся. А если… – Он замолкает, сжав зубы. Думаю, что я знаю, что он хотел сказать. Если отец захочет, чтобы Эштон женился… Меня пробивает дрожь – от затылка по позвоночнику, вдоль ребер, – в горле встает ком, и всю меня заполняет страх. Господи, что еще он уготовил своему сыну?